Ещё и Марта нет, а снег
Уж тает, обнажая землю.
Я вешних вод весёлый бег
Опять, обрадованный, внемлю.
Струи взломали хрупкий лёд,
Грачи обратно прилетели…
Пройдёт ещё две-три недели -
И мир воскреснет, зацветёт.
Пригрей, о, солнце, землю лаской
Твоих живительных лучей
И оживи весенней сказкой
Глухую мертвенность полей!
Зазимовавшею душою
Пора очнуться ото сна:
Добра и света дай, весна,
И мне в борьбе со злом и тьмою!
28 февраля 1910, Павловск
Если ландыша листья средь жаркого лета
Мне в тени попадутся лесной,
Я не вижу на них благовонного цвета,
Облетевшего ранней весной.
Затаённою грустью и радостью ясной
Сердце сладко заноет в груди:
Много счастья изведано в жизни прекрасной,
Мне не знать уж весны впереди.
Пусть земле возвращает она ежегодно
Белоснежного ландыша цвет, -
Призрак старости манит рукою холодной:
Юным дням повторения нет.
Но не жаль мне покинуть земное жилище:
Там, в неведомой сердцу дали
Расцветают красы и светлее, и чище
Милых ландышей бедной земли.
3 июля 1909, Либенштейн
Д. А. Шуринову
Вешние воды бегут… Засиневшее
Небо пригрело поля.
Зимнее горе, давно наболевшее,
Выплакать хочет земля.
Зори полночные, негою томною
Млея, гоните вы прочь
Тысячезвёздную, холодно-тёмную,
Долгую зимнюю ночь.
Ласточки, жаждой свиданья влекомые,
Милые дети весны,
Нам вы, вернувшися в гнёзда знакомые,
Счастья навеете сны.
Яблоня, снег отряхнув, белоснежною
Ризой цветов убрана;
О, как пленительна свежестью нежною,
Как благовонна она!
Грей ты нас, солнце; сияй ослепительно
Стуже на смену и тьме;
Дай насладиться весной упоительной,
Дай позабыть о зиме.
4 мая 1902, Мраморный дворец
Когда креста нести нет мочи,
Когда тоски не побороть,
Мы к небесам возводим очи,
Творя молитву дни и ночи,
Чтобы помиловал Господь.
Но если вслед за огорченьем
Нам улыбнётся счастье вновь,
Благодарим ли с умиленьем,
От всей души, всем помышленьем
Мы Божью милость и любовь?
10 июня 1899, Красное Село
Ах, эта ночь так дивно хороша!
Она томит и нас чарует снова…
О, говори: иль не найдётся слова,
Чтоб высказать всё, чем полна душа?
В такую ночь нельзя владеть собой,
Из груди сердце вырваться готово!…
Нет, замолчи: чтО может наше слово
Пред несказанной прелестью такой?
5 июля 1890, Красное Село
Как пленительно-тихо в отцветших полях!
Наша осень полна обаянья:
Сколько прелести в грустных,
безжизненных днях
Этой кроткой поры увяданья!
Воздух влажен и свеж, облетают листы,
Тучи кроют лазурь небосвода,
Безответно, безропотно блекнут цветы,
И покорно зимы ждёт природа.
Не блаженство ли этой внимать тишине,
Где пред смертью покорность такая?
Так же мирно навеки уснуть бы и мне,
Без напрасной борьбы угасая!
30 октября 1889, Павловск
Меня бранят, когда жалею
Я причиняющих печаль
Мне бессердечностью своею;
Меня бранят, когда мне жаль
Того, кто в слабости невольной
Иль в заблужденьи согрешит…
Хоть и обидно мне, и больно,
Но пусть никто не говорит,
Что семя доброе бессильно
Взойти добром; что только зло
На ниве жатвою обильной
Нам в назидание взошло.
Больней внимать таким сужденьям,
Чем грусть и скорбь сносить от тех,
Кому мгновенным увлеченьем
Случится впасть в ничтожный грех.
Не все ль виновны мы во многом,
Не все ли братья во Христе?
Не все ли грешны перед Богом,
За нас распятым на кресте?
1 мая 1888, Мраморный дворец
Когда меня волной холодной
Объемлет мира суета,
Звездой мне служат путеводной
Любовь и красота.
О, никогда я не нарушу
Однажды данный им обет:
Любовь мне согревает душу,
Она - мне жизнь и свет.
Не зная устали, ни лени,
Отважно к цели я святой
Стремлюсь, чтоб преклонить колени
Пред вечной красотой.
5 декабря 1887, Берлин
Князю Иоанну Константиновичу
Спи в колыбели нарядной,
Весь в кружевах и шелку,
Спи, мой сынок ненаглядный,
В тёплом своём уголку!
В тихом безмолвии ночи
С образа, в грусти святой,
Божией Матери очи
Кротко следят за тобой.
Сколько участья во взоре
Этих печальных очей!
Словно им ведомо горе
Будущей жизни твоей.
Быстро крылатое время,
Час неизбежный пробьёт;
Примешь ты тяжкое бремя
Горя, труда и забот.
Будь же ты верен преданьям
Доброй, простой старины;
Будь же всегда упованьем
Нашей родной стороны!
С верою твёрдой, слепою
Честно живи ты свой век!
Сердцем, умом и душою
Русский ты будь человек!
Пусть тебе в годы сомненья,
В пору тревог и невзгод,
Служит примером терпенья
Наш православный народ.
Спи же! Ещё не настали
Годы смятений и бурь!
Спи же, не зная печали,
Глазки, малютка, зажмурь!..
Тускло мерцает лампадка
Перед иконой святой…
Спи же беспечно и сладко,
Спи, мой сынок, дорогой!
4 марта 1887, Мраморный дворец
Князь Иоанн Константинович (1886-1918) - первый сын К. Р.; родился 23 июня 1886.
Садик запущенный, садик заглохший;
Старенький, серенький дом;
Дворик заросший, прудок пересохший;
Ветхие службы кругом.
Несколько шатких ступеней крылечка,
Стёкла цветные в дверях;
Лавки вдоль стен, изразцовая печка
В низеньких, тёмных сенях;
В комнате стулья с обивкой сафьянной,
Образ с лампадой в углу,
Книги на полках, камин, фортепьяно,
Мягкий ковёр на полу…
В комнате этой и зиму, и лето
Столько цветов на окне…
Как мне знакомо и мило всё это,
Как это дорого мне!
Юные грёзы! Счастливые встречи
В поле и в мраке лесном…
Под вечер долгие, тихие речи
Рядом, за чайным столом…
Годы минувшие, лучшие годы,
Чуждые смут и тревог!
Ясные дни тишины и свободы!
Мирный, родной уголок!
Ныне ж одно только на сердце бремя
Незаменимых потерь…
Где это доброе старое время?
Где это счастье теперь?
13 сентября 1886, Павловск
Как хорошо бывало летом
В цветущем садике моём,
Так жарко, знойно так пригретом
Горячим солнечным лучом!
Тот запах липового цвета,
Уж я вдыхал его, вдыхал!
Прошли те дни тепла и света,
Когда весь мир благоухал,
Когда душистого горошка
Так много было под окном…
А уж теперь моя дорожка
Опавшим устлана листом,
Мои берёзки пожелтели,
Уж осыпается мой сад…
И мне сдаётся: не во сне ли
Весь этот радужный наряд,
Которым, как в волшебной сказке,
Была разубрана земля,
Весь этот блеск, все эти краски,
Всю эту прелесть видел я!
13 сентября 1885, в карауле в Зимнем дворце
Умер, бедняга! В больнице военной
Долго родимый лежал;
Эту солдатскую жизнь постепенно
Тяжкий недуг доконал…
Рано его от семьи оторвали:
Горько заплакала мать,
Всю глубину материнской печали
Трудно пером описать!
С невыразимой тоскою во взоре
Мужа жена обняла;
Полную чашу великого горя
Рано она испила.
И протянул к нему с плачем ручонки
Мальчик-малютка грудной…
…Из виду скрылись родные избёнки,
Край он покинул родной.
В гвардию был он назначен, в пехоту,
В полк наш по долгом пути;
Сдали его в Государеву роту
Царскую службу нести.
С виду пригожий он был новобранец,
Стройный и рослый такой,
Кровь с молоком, во всю щёку румянец,
Бойкий, смышлёный, живой;
С еле заметным пушком над губами,
С честным открытым лицом,
Волосом рус, с голубыми глазами,
Ну, молодец молодцом.
Был у ефрейтора он на поруке,
К участи новой привык,
Приноровился к военной науке,
Сметливый был ученик.
Старым его уж считали солдатом,
Стал он любимцем полка;
В этом Измайловце щеголеватом
Кто бы узнал мужика!
Он безупречно во всяком наряде
Службу свою отбывал,
А по стрельбе скоро в первом разряде
Ротный его записал.
Мы бы в учебной команде зимою
Стали его обучать,
И подготовленный, он бы весною
В роту вернулся опять;
Славным со временем был бы он взводным.
Но не сбылись те мечты!
…Кончились лагери; ветром холодным
Жёлтые сдуло листы,
Серый спустился туман на столицу,
Льются дожди без конца…
В осень ненастную сдали в больницу
Нашего мы молодца.
Таял он, словно свеча, понемногу
В нашем суровом краю;
Кротко, безропотно Господу Богу
Отдал он душу свою.
Умер вдали от родного селенья,
Умер в разлуке с семьёй,
Без материнского благословенья
Этот солдат молодой.
Ласковой, нежной рукою закрыты
Не были эти глаза,
И ни одна о той жизни прожитой
Не пролилася слеза!
Полк о кончине его известили, -
Хлопоты с мёртвым пошли:
В старый одели мундир, положили
В гроб и в часовню снесли.
К выносу тела в военной больнице
Взвод был от нас наряжён…
По небу тучи неслись вереницей
В утро его похорон;
Выла и плакала снежная вьюга
С жалобным воплем таким,
Плача об участи нашего друга,
Словно рыдая над ним!
Вынесли гроб; привязали на дроги,
И по худой мостовой
Серая кляча знакомой дорогой
Их потащила рысцой.
Сзади и мы побрели за ворота,
Чтоб до угла хоть дойти:
Всюду до первого лишь поворота
Надо за гробом идти.
Дрогам вослед мы глядели, глядели
Долго с печалью немой…
Перекрестилися, шапки надели
И воротились домой…
Люди чужие солдата зароют
В мёрзлой земле глубоко,
Там, за заставой, где ветры лишь воют,
Где-то в глуши далеко.
Спи же, товарищ ты наш, одиноко!
Спи же, покойся себе
В этой могилке сырой и глубокой!
Вечная память тебе!
Мыза Смерди, 22 августа 1885
Поёт Надежда Плевицкая (сокращено). Музыка: Я.Пригожий.
Вчера мы ландышей нарвали,
Их много нА поле цвело;
Лучи заката догорали,
И было так тепло, тепло!
Обыкновенная картина:
Кой-где берёзовый лесок,
Необозримая равнина,
Болото, глина и песок.
Пускай всё это и уныло,
И некрасиво, и беднО;
Пусть хорошо всё это было
Знакомо нам давным-давно,
Налюбоваться не могли мы
На эти ровные поля…
О, север, север мой родимый,
О, север, родина моя!
16 июня 1885, Красное Село
Нет! Мне не верится, что мы воспоминанья
О жизни в гроб с собой не унесём;
Что смерть, прервав навек
и радость, и страданья,
Нас усыпит забвенья тяжким сном.
Раскрывшись где-то там, ужель ослепнут очи
И уши навсегда утратят слух?
И память о былом во тьме загробной ночи
Не сохранит освобождённый дух?
Ужели Рафаэль, на том очнувшись свете,
Сикстинскую Мадонну позабыл?
Ужели там Шекспир не помнит о Гамлете
И Моцарт Реквием свой разлюбил?
Не может быть! Нет, всё, что свято и прекрасно,
Простившись с жизнью, мы переживём
И не забудем, нет! Но чисто, но бесстрастно
Возлюбим вновь, сливаясь с Божеством!
24 мая 1885, Штадтгаген
Я не могу писать стихов,
Когда встречаюся порою
Средь всяких дрязг и пустяков
Со лживой пошлостью людскою.
Я говорил себе не раз:
Оставь, не обращай вниманья!
Смотри: не каждый ли из нас
Несовершенное созданье?
Мы жертвы слабые судьбы,
Проступки наши так понятны:
У розы даже есть шипы,
И есть на самом солнце пятна.
Но нет, пусть ум твердит своё!
Душа с рассудком не мирится,
И сердце бедное моё
Тоской и злобою томится.
И тщетно ищешь рифм и слов,
Зовёшь напрасно вдохновенье,
И раздражённый, в озлобленье
Я не могу писать стихов!
22 мая 1885, Дрезден
Растворил я окно, - стало грустно невмочь,
Опустился пред ним на колени,
И в лицо мне пахнула весенняя ночь
Благовонным дыханьем сирени.
А вдали где-то чудно так пел соловей;
Я внимал ему с грустью глубокой
И с тоскою о родине вспомнил своей;
Об отчизне я вспомнил далёкой,
Где родной соловей песнь родную поёт
И, не зная земных огорчений,
Заливается целую ночь напролёт
Над душистою веткой сирени.
13 мая 1885, Мейнинген
Поёт Георг Отс. Музыка: П.Чайковский.
Уж гасли в комнатах огни…
Благоухали розы…
Мы сели на скамью в тени
Развесистой берёзы.
Мы были молоды с тобой!
Так счастливы мы были
Нас окружавшею весной;
Так горячо любили!
Двурогий месяц наводил
На нас своё сиянье:
Я ничего не говорил,
Боясь прервать молчанье;
Безмолвно синих глаз твоих
Ты опускала взоры:
Красноречивей слов иных
Немые разговоры.
Чего не смел поверить я,
Что в сердце ты таила,
Всё это песня соловья
За нас договорила.
30 июля 1883, Павловск
Поёт Георгий Виноградов. Музыка: П.Чайковский.
Я баловень судьбы… Уж с колыбели
Богатство, почести, высокий сан
К возвышенной меня манили цели, -
Рождением к величью я призван.
Но что мне роскошь, злато, власть и сила?
Не та же ль беспристрастная могила
Поглотит весь мишурный этот блеск,
И всё, что здесь
лишь внешностью нам льстило,
Исчезнет, как волны мгновенный всплеск?
Есть дар иной, божественный, бесценный,
Он в жизни для меня всего святей,
И ни одно сокровище вселенной
Не заменит его душе моей:
То песнь моя!.. Пускай прольются звуки
Моих стихов в сердца толпы людской,
Пусть скорбного они врачуют муки
И радуют счастливого душой!
Когда же звуки песни вдохновенной
Достигнут человеческих сердец,
Тогда я смело славы заслуженной
Приму неувядаемый венец.
Но пусть не тем, что знатного я рода,
Что царская во мне струится кровь,
Родного православного народа
Я заслужу доверье и любовь,
Но тем, что песни русские, родные
Я буду петь немолчно до конца
И что во славу матушки России
Священный подвиг совершу певца.
4 апреля 1883, Афины
Биография
К. Р. Так подписывал свои произведения «августейший поэт» Константин Константинович Романов, внук Николая I, двоюродный дядя Николая II.
Из псевдонима не делалось тайны: стихи предварялись портретами и статьями, а автор за свои сочинения удостоился звания почётного академика Императорской Академии наук (которую сам возглавлял на посту президента в течение 20 лет). Скромные инициалы вместо царской фамилии подчёркивали, что занятия поэзией - частное дело государственного человека.
Первая книга «Стихотворения К. Р.» (1886) в продажу не поступала, была разослана тем, кого поэт считал близким себе по духу (в том числе Фету, Ап. Майкову, Полонскому). Она вызвала стихотворные посвящения и отклики в письмах - восторженные и не вполне объективные.
Поверив в свой талант, великий князь стал печатать всё, что выходило из-под пера: любовную, пейзажную лирику (в ней он подражал многим - от А. К. Толстого до Некрасова), салонные стихи, переводы из Шекспира, Шиллера, Гёте, - и вскоре занял прочное место в литературе. Мелодичные банальные строфы легко превращались в романсы. Они удержались в вокальном репертуаре, так как музыку к ним писали Чайковский, Рахманинов, Глазунов, Глиэр. Популярной песней стало стихотворение «Умер бедняга в больнице военной».
Самое значительное произведение К. Р. - мистерия «Царь Иудейский» (1913) была запрещена к постановке Синодом, не допустившим низведения евангельской истории Страстей Господних на театральные подмостки. По разрешению царя пьеса была поставлена любительским придворным театром, где автор исполнил одну из ролей.
Сборники поэта и монографии о его творчестве (К. Р. в них называли хранителем заветов «чистого искусства») открывались программным стихотворением «Я баловень судьбы…». Судьба была до конца благосклонна к своему «баловню»: он умер в 1915-м. А через три года в Киеве в театре Корша освобождённому народу была показана драма «Царь Иудейский». В 1918-м вышел и кинофильм с тем же названием, сразу же снятый с экрана «как грубейшая макулатура» - на этот раз запрет исходил от Наркомпроса.
Русская поэзия серебряного века. 1890-1917. Антология. Ред. М. Гаспаров, И. Корецкая и др. Москва: Наука, 1993
К. Р. - литературный псевдоним великого князя Константина Константиновича Романова (1858-1915). Он служил мичманом на фрегате «Светлана» и принял участие в боевых действиях на Дунае во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов, командовал ротой Измайловского полка, где под его покровительством был создан музыкально-литературный кружок (в нём участвовали А. Майков и Я. Полонский). Принадлежа к царскому дому, будучи президентом Академии наук и главным начальником высших военно-учебных заведений, он своим призванием считал поэзию. Его стихотворения издавались многократно (Спб., 1886; Спб., 1889; Спб., 1900; Спб., 1911). Последнее издание - «Стихотворения 1879-1912». Т. 1-3. Спб., 1912-1915. Кроме оригинальных стихотворений, известны некоторые переводы К. Р., в частности перевод «Гамлета» Шекспира и драмы Гёте «Ифигения в Тавриде» (с исследованием и комментариями, Спб., 1912). Более 60-ти его стихотворений положено на музыку, некоторые неоднократно: «Озеро светлое, озеро чистое…» (12 композиторов), «Плыви, моя гондола…» (14 композиторов), «Повеяло черёмухой, проснулся соловей…» (18 композиторов), «Задремали волны…» (18 композиторов, среди них - Ц.Кюи и С.Рахманинов). Большую известность приобрели романсы П. Чайковского (цикл из шести романсов, среди них выделяются «Растворил я окно…» и «Уж гасли в комнатах огни…»). На тексты К. Р. писали романсы и хоры А. Глазунов, Р. Глиэр, А. Гречанинов, М. Ипполитов-Иванов, Э. Направник, С. Рахманинов, А. Рубинштейн, П. Чесноков и другие.
Песни русских поэтов: Сборник в 2-х т. - Л.: Советский писатель, 1988
К. Р. [псевдоним великого князя Константина Константиновича Романова; 10(22).VIII.1858, Стрельна Петербургской губернии, - 2(15).VI.1915, Павловск Петербургской губернии] - русский поэт. С 1889 - президент АН. Литературные занятия К. Р., начатые в 1879, носили дилетантский характер. Выступил в печати в 1882. Лирические стихи К. Р., меланхолические по преобладающему настроению, написаны банальным условно-поэтическим языком. Основные мотивы его лирики - поиски чистой красоты, культ неземной любви - эпигонски заимствованы у Я. П. Полонского, А. Н. Майкова, А. А. Фета. Автор исторической драмы «Царь Иудейский» (1914), переводов «Мессинской невесты» Ф. Шиллера (1885), «Гамлета» У. Шекспира (1899-1901), «Ифигении в Тавриде» И. В. Гёте (1911), а также сборников критических статей о произведениях, представленных в АН на соискание Пушкинской премии; критические суждения К. Р. носят субъективный и антидемократический характер. На тексты К. Р. написаны многие романсы русских композиторов. А. К. Глазунову принадлежит музыка к драме «Царь Иудейский». К. Р. - автор текста песни «Умер бедняга в больнице военной».
Соч.: Стихотворения, т. 1-3, П., 1913-15; Критич. отзывы, П., 1915.
Лит.: Олейников Т., Осн. мотивы царственной лиры августейшего поэта К. Р., «Филологич. записки», 1916, в. 1; Нечаева В. С., Эпигоны «светского» стиля в рус. поэзии конца XIX в., «Лит-ра и марксизм», 1929, кн. 1; История рус. лит-ры XIX в. Библиографич. указатель, под ред. К. Д. Муратовой, М. - Л., 1962.
Д. П. Муравьёв
Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. - Т. 3. - М.: Советская энциклопедия, 1966
К. Р. [1858-1915] - инициалы, которыми подписывал свои произведения великий князь Константин Константинович Романов. Основным занятием К. Р. была военная служба (во флоте, в Измайловском полку и т. д.), занятия же литературой носили характер дилетантский. Тем не менее высокое общественное положение автора вызвало в своё время преувеличенное внимание к литературной продукции К. Р. как читающей публики, так особенно критики, давшей ряд льстивых отзывов об «августейшем» поэте. Узкая тематически и чрезвычайно шаблонная, конфектно-красивая формально поэзия К. Р. должна быть причислена к наиболее эпигонским явлениям выродившегося к концу XIX века «светского стиля».
Поэзия К. Р. проникнута характерным для него возвеличением идеалов смирения и покорности и осуждением всякого протеста и борьбы. Особенно отчётливо вскрывается литературное «охранительство» К. Р. в критических статьях - очень поверхностных отзывах на сборники стихов, представленные в Академию наук для соискания Пушкинской премии. К. Р. пробовал свои силы и как драматург («Царь Иудейский») и как переводчик классических образцов драмы («Гамлет» Шекспира и другие).
Библиография: I. Стихотворения, 3 тт., 1913-1915; Критические отзывы, П., 1915; Царь Иудейский, изд. 5-е, П., 1916.
II. С. А., Поэзия К. Р. (К 25-летию литературной деятельности), «Русская Старина», 1908, кн. I; Венгеров С. А., Этапы неороматнического движения в кн. «Русская литература XX в.», т. I, М., 1914; Олейников Т., Основные мотивы царственной лиры августейшего поэта К. Р., «Филологические записки», 1916, I; Нечаева В. С., Эпигоны «светского» стиля в русской поэзии XIX в., «Литература и марксизм», 1929, кн. I.
III. Владиславлев И. В., Русские писатели, изд. 4-е, Гиз, Л. - М., 1924.
В. Нечаева
Литературная энциклопедия: В 11 т. - [М.], 1929-1939
