Домой Вниз Поиск по сайту

Константин Случевский

СЛУЧЕВСКИЙ Константин Константинович [26 июля (7 августа) 1837, Петербург - 25 сентября (8 октября) 1904, там же], русский поэт.

Константин Случевский. Konstantin Sluchewsky

Поэмы, лирические стихи (некоторые из них исполнены трагических и религиозно-мистических мотивов). Повести, рассказы, путевые очерки, переводы.

Подробнее

Фотогалерея (9)

СТИХИ (18):

ЕЩЁ СТИХИ (10):

Вверх Вниз

Быть ли песне?

Какая дерзкая нелепость
Сказать, что будто бы наш стих,
Утратив музыку и крепость,
Совсем беспомощно затих!

Конечно, пушкинской весною
Вторично внукам, нам, не жить:
Она прошла своей чредою
И вспять её не возвратить.

Есть вёсны в людях, зимы глянут,
И скучной осени дожди,
Придут морозы, бури грянут,
Ждёт много горя впереди…

Мы будем петь их проявленья
И вторить всем проклятьям их;
Их завыванья, их мученья
Взломают вглубь красивый стих…

Переживая злые годы
Всех извращений красоты -
Наш стих, как смысл людской природы,
Обезобразишься и ты;

Ударясь в стоны и рыданья,
Путём томления пройдёшь.
Минуешь много лет страданья -
И наконец весну найдёшь!

То будет время наших внуков,
Иной властитель дум придёт…
Отселе слышу новых звуков
Ещё не явленный полёт.

[1903]


***

Как? Опять Страшный суд! мне вослед, по пятам!
Но ведь это совсем невозможно!
Я в земле не лежал на поживу червям?
Это страшно, ужасно, безбожно…
А воскресшие шли от начальных начал,
От конечных концов приходили:
Громкий благовест в небе пылавшем звучал,
Солнца пели и звёзды звонили!
И не видел я вовсе страдальческих лиц,
Что, бывало, в гробах поражали:
Все в молитвенном шествии падали ниц!
И, поднявшись, на небо взирали.
Грохот слышался всюду от глыб земляных,
Что валились в пустые могилы;
Треск от царских гробниц, в разрушении их
Повеленьем неведомой силы…
Разрушалась и Смерть. В ней погасла алчба,
Слух погас, затуманилось зренье,
Постигала её каждой жизни судьба -
Прикоснулось всесильное тленье!
Проходили вблизи её сонмы людей,
Шёл и я, все мы вдаль уходили…
Боль затихла в груди… Прежде было больней…
Но зачем вы глаза мне закрыли?
Ведь я вижу сквозь медь… Слышу говор людской…
Что-то жгучее дали мне! жгите!!!
А я всё-таки буду опять сам собой…
Да! Я выпорхну! Ну-ка! Ловите!

1900


***

Упала молния в ручей.
Вода не стала горячей.
А что ручей до дна пронзён,
Сквозь шелест струй не слышит он.

Зато и молнии струя,
Упав, лишилась бытия.
Другого не было пути…
И я прощу, и ты прости.

[1901]


***

Вконец окружены туманом прежних дней,
Всё неподвижней мы, в желаньях тяжелей;
Всё Уже горизонт, беззвучнее мечты,
На всё спускаются завесы и щиты…

Глядишь в прошедшее, как в малое окно;
Там всё так явственно, так всё озарено,
Там светят тысячи таинственных огней;
А тут - совсем темно и, что ни час, темней…

Весь свет прошедшего как бы голубоват.
Цвет взглядов юности! Давно погасший взгляд.
И сам я освещён сиянием зари…
Заря в свершившемся! Любуйся и смотри!..

Как ясно чувствую и как понятно мне,
Что жизнь была полней в той светлой стороне!
И что за даль видна за маленьким окном -
В моём свершившемся, чарующем былом!

Ведь я там был в свой час, но я не сознавал.
И слышу ясно я - мне кто-то прошептал:
«Молчи! Довольствуйся возможностью смотреть!
Но, чтоб туда пройти, ты должен умереть!»

1900


***

Пред великою толпою
Музыканты исполняли
Что-то полное покоя,
Что-то близкое к печали;

Скромно плакали гобои
В излияньях пасторальных,
Кружевные лились звуки
В чудных фразах музыкальных…

Но толпа вокруг шумела:
Ей нужны иные трели!
Спой ей песню о безумье,
О поруганной постели;

Дай ей резких полутонов,
Тактом такт перешибая,
И она зарукоплещет,
Ублажась и понимая…

1900


***

Я сказал ей: тротуары грязны,
Небо мрачно, все уныло ходят…
Я сказал, что дни однообразны
И тоску на сердце мне наводят,
Что балы, театры - надоели…
«Неужели?»

Я сказал, что в городе холера,
Те - скончались, эти - умирают…
Что у нас поэзия - афера,
Что таланты в пьянстве погибают,
Что в России жизнь идёт без цели…
«Неужели?»

Я сказал: ваш брат идёт стреляться,
Он бесчестен, предался пороку…
Я сказал, прося не испугаться:
Ваш отец скончался! Ночью к сроку
Доктора приехать не успели…
«Неужели?»

?


***

Да, трудно избежать для множества людей
Влиянья творчеством отмеченных идей,
Влиянья Рудиных, Раскольниковых, Чацких,
Обломовых! Гнетут!.. Не тот же ль гнёт цепей,
Но только умственных,
                      совсем не тяжких, братских…
Художник выкроил из жизни силуэт;
Он, собственно, ничто, его в природе нет!
Но слабый человек, без долгих размышлений,
Берёт готовыми итоги чуждых мнений,
А мнениям своим нет места прорасти, -
Как паутиною все затканы пути
Простых, не ломаных, здоровых заключений,
И над умом его - что день, то гуще тьма
Созданий мощного, не своего ума…

1898


***

Ты не гонись за рифмой своенравной
И за поэзией - нелепости оне:
Я их сравню с княгиней Ярославной,
С зарёю плачущей на каменной стене.

Ведь умер князь, и стен не существует,
Да и княгини нет уже давным-давно;
А всё как будто, бедная, тоскует,
И от неё не всё, не всё схоронено.

Но это вздор, обманное созданье!
Слова - не плоть… Из рифм одежд не ткать!
Слова бессильны дать существованье,
Как нет в них также сил на то, чтоб убивать…

Нельзя, нельзя… Однако преисправно
Заря затеплилась; смотрю, стоит стена;
На ней, я вижу, ходит Ярославна,
И плачет, бедная, без устали она.

Сгони её! Довольно ей пророчить!
Уйми все песни, все! Вели им замолчать!
К чему они? Чтобы людей морочить
И нас, то здесь - то там, тревожить и смущать!

Смерть песне, смерть! Пускай не существует!
Вздор рифмы, вздор стихи! Нелепости оне!..
А Ярославна всё-таки тоскует
В урочный час на каменной стене…

[1898]


***

Полдневный час. Жара гнетёт дыханье;
Глядишь, прищурясь, - блеск глаза слезит,
И над землёю воздух в колебанье,
Мигает быстро, будто бы кипит.

И тени нет. Повсюду искры, блестки;
Трава слегла, до корня прожжена.
В ушах шумит, как будто слышны всплески,
Как будто где-то подле бьёт волна…

Ужасный час! Везде оцепененье:
Жмёт лист к ветвям нагретая верба,
Укрылся зверь, затем что жжёт движенье,
По щелям спят, приткнувшись, ястреба.

А в поле труд… Обычной чередою
Идёт косьба: хлеба не будут ждать!
Но это время названо страдою, -
Другого слова нет его назвать…

Кто испытал огонь такого неба,
Тот без труда раз навсегда поймёт,
Зачем игру и шутку с крошкой хлеба
За тяжкий грех считает наш народ!

[1884]


***

В костюме светлом Коломбины
Лежала мёртвая она,
Прикрыта вскользь, до половины,
Тяжёлой завесью окна.
И маска на сторону сбилась;
Полуоткрыт поблёкший рот…
Чего тем ртом не говорилось?
Теперь от первый раз не лжёт!

[1883]


***

Каждою весною, в тот же самый час,
Солнце к нам в окошко смотрит в первый раз.

Будет, будет время: солнце вновь придёт, -
Нас здесь не увидит, а других найдёт…

И с терпеньем ровным будет им светить,
Помогая чахнуть и ничем не быть…

?


После казни в Женеве

Тяжёлый день… Ты уходил так вяло…
Я видел казнь: багровый эшафот
Давил как будто бы сбежавшийся народ,
И солнце ярко на топор сияло.

Казнили. Голова отпрянула, как мяч!
Стёр полотенцем кровь с обеих рук палач,
А красный эшафот поспешно разобрали,
И увезли, и площадь поливали.

Тяжёлый день… Ты уходил так вяло…
Мне снилось: я лежал на страшном колесе,
Меня коробило, меня на части рвало,
И мышцы лопались, ломались кости все…

И я вытягивался в пытке небывалой
И, став звенящею, чувствительной струной, -
К какой-то схимнице, больной и исхудалой,
На балалайку вдруг попал едва живой!

Старуха страшная меня облюбовала
И нервным пальцем дёргала меня,
«Коль славен наш господь»
                          тоскливо напевала,
И я вторил ей, жалобно звеня!..

[1881]


***

Я видел своё погребенье.
Высокие свечи горели,
Кадил непроспавшийся дьякон,
И хриплые певчие пели.

В гробу на атласной подушке
Лежал я, и гости съезжались,
Отходную кончил священник,
Со мною родные прощались.

Жена в интересном безумьи
Мой сморщенный лоб целовала
И, крепом красиво прикрывшись,
Кузену о чём-то шептала.

Печальные сёстры и братья
(Как в нас непонятна природа!)
Рыдали при радостной встрече
С четвёртою частью дохода.

В раздумьи, насупивши брови,
Стояли мои кредиторы,
И были и мутны и страшны
Их дикоблуждавшие взоры.

За дверью молились лакеи,
Прощаясь с потерянным местом,
А в кухне объевшийся повар
Возился с поднявшимся тестом.

Пирог был удачен. Зарывши
Мои безответные кости,
Объелись на сытных поминках
Родные, лакеи и гости.

[1859]


Висбаден

В числе явлений странных, безобразных,
Храня следы отцов и дедов наших праздных,
Ключи целебных вод отвсюду обступая,
Растут, своим довольством поражая,
Игрушки-города. Тут, были дни, кругом,
Склонясь, насупившись за карточным столом,
Сидели игроки. Блестящие вертепы
Плодились быстро. Деды наши, слепы,
Труды своей земли родимой расточали;
Преображались наши русские печали
Чужой земле в веселье! Силой тяготенья
Богатств влеклись к невзрачным городкам
Вся тонкость роскоши, все чары просвещенья!
Везде росли дворцы; по старым образцам
Плодились парки; фабрики являлись,
Пути прокладывались, школы размножались.
И богатела, будто в грёзах сна,
Далёко свыше сил окрестная страна!..
Каким путём лес русский, исчезая,
Здесь возникал, сады обсеменяя?
Как это делалось, что наши хутора,
Которых тут да там у нас недосчитались,
На родине исчезнув, здесь являлись:
То в лёгком стиле мавританского двора,
То в грузном, римском, с блещущим фронтоном,
Китайским домиком с фигурками и звоном!
И церкви русские взрастали здесь не с тем,
Чтоб в них молиться!.. Нет, пусть будет нем.
Пусть позабудется весь ход обогащенья
Чужой для нас земли. Пусть эти города
Растут, цветут, - забывши навсегда
Причины быстрого и яркого цветенья!..

?


На рауте

Людишки чахлые, - почти любой с изъяном!
Одно им нужно: жить и не тужить!
Тут мальчик-с-пальчик был бы великаном,
Когда б их по уму и силе чувств сравнить.
А между тем всё то, что тешит взоры,
Всё это держится усильями подпор:
Не дом стоит - стоят его подпоры;
Его прошедшее - насмешка и позор!
И может это всё в одно мгновенье сгинуть,
Упорно держится бог ведает на чём!
Не молотом хватить, - на биржу вексель кинуть -
И он развалится, блестящий старый дом…

?


На Раздельной
(После Плевны)

К вокзалу железной дороги
Два поезда сразу идут;
Один - он бежит на чужбину,
Другой же - обратно ведут.

В одном по скамьям новобранцы,
Всё юный и целый народ;
Другой на кроватях и койках
Калек бледноликих везёт…

И точно как умные люди,
Машины, в работе пыхтя,
У станции ход уменьшают,
Становятся ждать, подойдя!

Уставились окна вагонов
Вплотную стекло пред стеклом;
Грядущее виделось в этом,
Былое мелькало в другом…

Замолкла солдатская песня.
Замялся, иссяк разговор,
И слышалось только шаганье
Тихонько служивших сестёр.

В толпе друг на друга глазели:
Сознанье чего-то гнело,
Пред кем-то всем было так стыдно
И так через край тяжело!

Лихой командир новобранцев, -
Имел он смекалку с людьми, -
Он гаркнул своим музыкантам:
«Сыграйте ж нам что, чёрт возьми!»

И свеялось прочь впечатленье,
И чувствам исход был открыт:
Кто был попрочней - прослезился,
Другие рыдали навзрыд!

И, дым выпуская клубами,
Машины пошли вдоль колей,
Навстречу судьбам увлекая
Толпы безответных людей…

?


В лаборатории

Из темноты углов её молчащих
И из приборов, всюду видных в ней,
Из книг учёных, по шкапам стоящих,
Не вызвать в жизнь ни духов, ни теней!
Сквозь ряд машин, вдоль проволок привода
Духовный мир являться не дерзнёт,
И светлый сильф в обьятьях кислорода
В соединеньи новом пропадёт…
О, сколько правды в мертвенности этой!
Но главный вывод безответно скрыт!
Воображение - бред мысли подогретой,
Зачем молчишь ты и душа молчит?
Лги, лги, мечта, под видом убежденья -
Не всё в природе цифры и паи,
Мир чувств не раб законов тяготенья,
И у мечты законы есть свои;
Им власть дана, чтоб им вослед пробились
Иных начал живучие струи,
Чтоб живы стали и зашевелились
Все эти цифры, меры и паи…

?


Осенний мотив

Мой старый клён с могучею листвою,
Ещё ты густ, и зелен, и тенист,
А между тем чуть видной желтизною
Уже слегка озолочён твой лист.

Ещё и птиц напевы голосисты,
Ты ими полн, как плеском бег реки;
Ещё висят вдоль плеч твоих монисты -
Твоих семян созревших мотыльки.

В них бывший цвет - твои воспоминанья,
Остатки чувств, испытанных тобой;
Но ты сказал им только: «До свиданья!»
Ты будешь жить и будущей весной.

Глубокий сон зимы обледенелой -
Додремлешь ты и, покидая сны,
Весь обновлён, листвой своей всецело
Отдашься ласкам будущей весны.

Для нас - не то. Хотя живут стремленья,
И в сердце песнь, и грёз душа полна,
Но, старый друг, нет людям обновленья,
И жизнь идёт, как нить с веретена.

?


Вверх Вниз

Биография

Поэзия Константина Константиновича Случевского принадлежит двум эпохам. Его дебют в «Современнике» в 1860, восторженно встреченный Ап. Григорьевым, Тургеневым, был осмеян прогрессивной критикой.

Случевский надолго уходит из литературы, изучает философию и естественные науки, служит в Главном управлении по делам печати, в министерстве государственных имуществ; он приближён ко двору, имеет чин камергера. В свите великого князя путешествует по северу и северо-западу России и оставляет живо написанные, богатые фактами очерки.

С 80-х годов Случевский вновь выступает как поэт, в 1898 выходят в свет его сочинения в шести томах стихов и прозы. На переломе веков он уже признанный мэтр, окружённый учениками и почитателями; среди постоянных посетителей его «пятниц» молодые Брюсов, Бальмонт. Символисты охотно печатают Случевского в своих альманахах. В «Северных цветах» И. Коневской даёт восторженную характеристику Случевскому - «единственному в своём роде из русских поэтов по буйной яркости, размаху и причудливой изощрённости своей живописи»; Брюсов пишет о нём статью, назвав её «Поэт противоречий».

В 1902 выходит сборник стихов «Песни из «Уголка»». Последние циклы стихов - «Загробные песни» и «В том мире» («Русский вестник», 1902-1903). Темы Случевского - безвременье, жизнь-сон «пролгавшихся людей» с окаменевшей, «убывающей» душой. Содержанием его поэзии становится состояние дисгармонии и разлада. Он определяет себя как поэта диссонансов («смех в рыдании и тихий плач в веселии»). Точная предметная деталь соседствует со свободной фантазией, а фантастические видения обладают вещественной пластичностью. Прозаическую, обиходную речь сменяет размашистая метафоричность. При этом ему свойственны печальная искренность и «тон какого-то своеобразного простодушия» (Вл. Соловьёв). Характерная черта поэзии Случевского - материализация духовного, оплотнение невещественного, ощущение неба, тумана, облаков, ветра как плотной материальной среды (даже тени «лежат, навалившись одни на других»).

Случевского привлекает состояние «переходности». Он фиксирует грани сна и яви, ясного сознания и безумия, фантазии и реальности, ночи и утра, наконец, жизни и смерти, пытаясь разгадать, «в чём смысл срединного мгновенья» («Но неизведанная тайна, /Потёмки - самый переход»). К этой пограничной ситуации, «между жизнью и смертью» поэт подходит аналитически, соединяя шестидесятнический рационализм и доверие к науке с верой в потустороннее бытие. Цикл стихов «Загробные песни» для Случевского - выполнение своего рода нравственной задачи: «…облегчить, насколько возможно, странствования мятущегося духа человека, именно в наше глубоко безотрадное время».

Тревожась о хаотичности и дисгармоничности мира, он хаос, однако, не принимает как неизбежность, но верит в конечное торжество красоты, добра, поэзии:

А Ярославна всё-таки тоскует
В урочный час на каменной стене.

Случевский К. Стихотворения. Поэмы. Проза. М., 1988


СЛУЧЕВСКИЙ, Константин Константинович [26.VII(7.VIII).1837, Петербург, - 25.IX(8.X).1904, там же] - русский поэт и прозаик. Родился в семье сенатора. Окончил 1-й петербургский Кадетский корпус. В 1861 слушал лекции в Сорбонне; изучал философию и естественные науки в университетах Берлина, Лейпцига, Гейдельберга, был связан с молодой русской эмиграцией. По возвращении в Россию Случевский служил в Главном управлении по делам печати и в министерстве государственных имуществ. В 1891-1902 редактировал «Правительственный вестник». Печататься начал в 1857. После полемики вокруг появившихся в «Современнике» (1860) стихотворений Случевского «На кладбище», «Ходит ветер избочась» (с одной стороны, восторженная оценка их А. А. Григорьевым, с другой - сатирические пародии Д. Д. Минаева, пародия Н. А. Добролюбова на стихотворение «Мои желанья») Случевский долго не выступал в печати. Он выпустил серию брошюр «Явления русской жизни под критикою эстетики» (в. 1-3, 1866-67), направленных против революционно-демократической критики и вызвавших у большинства современников отрицательную оценку.

Стихи Случевского вновь стали появляться в печати лишь в 1871 под псевдонимом или инициалом «С.». В 1880-90 вышли 4 книжки его стихов. В 70-90-х годах Случевский публикует роман «От поцелуя к поцелую» (1872) (под псевдонимом Серафим Неженатый), повести и рассказы «Виртуозы» (1882), «Застрельщики» (1883), «Тридцать три рассказа» (1887), «Профессор бессмертия» (1892), «Исторические картинки и разные рассказы» (1894), географо-этнографический труд «По северу России» (т. 1-3, 1888), а также поэмы и драматические сцены в стихах на темы современной жизни и поднимающие моральные проблемы. Лучшие из них: «В снегах» (1879), «Без имени» (1881), «Тоже нравственность», «Элоа». В 1902 вышла последняя книга стихов «Песни из „Уголка“».

Творчество Случевского, как и отношение его к действительности, к искусству, выходит за пределы т. н. «чистого искусства», к которому его часто причисляли. Стихотворение «Странный город» направлено против косности, пошлости, лицемерия в чиновничье-полицейском государстве. Пристальным вниманием к миру общественных отношений отмечены стихотворения «На Раздельной», «На рауте», «Из Каира и Ментоны», «Висбаден». Случевский переводил стихи Г. Гейне, В. Гюго, О. Барбье и Дж. Байрона с философско-моральными, гражданскими темами. Творчество Случевского отличается напряжённой трагичностью, пессимизмом, мистическими настроениями (стихотворение «Камаринская», циклы «Мгновения», «Мефистофель»). Однако, не принимая окружающую действительность, Случевский убеждён в невозможности изменить её. В. Я. Брюсов справедливо назвал Случевского «поэтом противоречий».

В поэзии Случевского прослеживаются черты, сближающие её с лирикой А. А. Фета, А. Н. Майкова, Ф. И. Тютчева, Я. П. Полонского. Большое влияние оказали на Случевского идеи, ситуации и образы Ф. М. Достоевского (стихотворения «После казни в Женеве», «Меня в загробном мире знают», поэма «Элоа»). В конце жизни Случевский получил признание среди представителей новых течений, считавших его ближайшим предшественником поэзии русского модернизма.

Соч.: Стихотворения, кн. 1-4, СПБ, 1880-90; Соч., т. 1-6, СПБ, 1898; Повести и рассказы, СПБ, 1903; Новые повести, СПБ, 1904; Стихотворения и поэмы. Подгот. текста, вступ. ст. и прим. А. В. Фёдорова, М. - Л., 1962; [Стихи], в кн.: Поэты 1880-1890-х годов, М. - Л., 1964.

Лит.: Чуйко В. В., К. К. Случевский, в его кн.: Совр. рус. поэзия в её представителях, СПБ, 1886; Брюсов В., Поэт противоречий (К. К. Случевский), в его кн.: Далёкие и близкие, М., 1912; Смиренский В., К истории пятниц К. К. Случевского, «Рус. лит-ра», 1965, № 3; История рус. лит-ры XIX в. Библиографич. указатель, под ред. К. Д. Муратовой, М. - Л., 1962.

Т. И. Орнатская

Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. - Т. 6. - М.: Советская энциклопедия, 1971


СЛУЧЕВСКИЙ Константин Константинович [1837-1904] - поэт. Родился в дворянской семье. Воспитывался в кадетском корпусе. До 1861 был на военной службе. Главный редактор «Правительственного вестника» [1891-1902], гофмейстер, член совета Министерства внутренних дел. Стихи начал печатать в 1857.

Имя Случевского получило громкую известность, когда «Современник» напечатал несколько стихотворений молодого поэта (1860, №№ 1, 2, 3, 5). Тургенев дал им восторженную оценку (позднее, разочаровавшись в Случевском, он вывел его в образе Ворошилова в «Дыме»). Ап. Григорьев увидел в них «полёт гения» («Сын отечества», 1860, №№ 6-7). Эти стихотворения («Статуя», «Весталка», «Мемфисский жрец» и др.) представляют действительно лучшее из написанного Случевским. Однако антиобщественная направленность эстетствующего поэта немедленно встретила отпор со стороны революционно-демократического лагеря. «Искра», боровшаяся против «чистого» искусства, высмеяла Случевского в ряде уничтожающих пародий Н. Ломана (1860, №№ 8, 25, 36). Злая пародия Добролюбова появилась в самом «Современнике» (1860, XII, «Свисток»).

Прервав поэтическую деятельность почти на 20 лет, Случевский уехал за границу. В Гейдельбергском университете он получил степень «доктора философии» (к этому периоду относится его известная переписка с Тургеневым по поводу «Отцов и детей»), а в 1866-1867 выпустил три брошюры под общим заглавием «Явления русской жизни под критикой эстетики», в которых обрушился на революционную демократию, относя «Эстетические отношения» Чернышевского «к явлениям безобразным», а работы Писарева - «к явлениям комическим».

К поэзии Случевский вернулся в 80-х гг. - в эпоху реакции, вызвавшую к жизни группу «чистых» лириков (Кусков, Апухтин, Фофанов и мн. др.). Поэзия Случевского выражала настроения, характерные для дворянской интеллигенции 80-х гг. Мистицизм и идеализм пронизывают его философскую лирику. Её основные мотивы мечты о бессмертии, о загробной жизни, лирика, исполненная мрачного пессимизма и трагической раздвоенности, убеждённость в иллюзорности и призрачности бытия. Искусственность и риторичность, холодность и безжизненность лирики Случевского, отсутствие в ней сильных и глубоких чувств, надуманность образов, прозаизмы вместе с недоработанностью и подражательностью поэм и драматических хроник лишали поэзию Случевского успеха. Только в 90-х гг. в кругах зарождающегося декадентства возник интерес к творчеству последнего представителя поэтов старшего поколения. О нём много говорили, как о «жертве литературной свистопляски» 60-х гг., ему посвящали целые книги. Группировавшийся вокруг Случевского кружок молодых (Н. Минский, А. Коринфский, К. Фофанов, М. Лохвицкая) пытался провозгласить его «королём поэтов».

Проза Случевского - бытовые рассказы и исторические повести - лишена художественного значения.

Библиография: I. Явления русской жизни под критикой эстетики. 1. Прудон об искусстве, его переводчики и критики, СПБ, 1866. 2. Эстетические отношения искусства в действительности господина Ч., СПБ, 1866. 3. О том, как Писарев эстетику разрушал, СПБ, 1867; Сочинения, 6 тт., изд. Маркса, СПБ, 1898 (тт. I-III. Поэзия, IV-VI Проза); Песни из уголка, СПБ, 1900, и СПБ, 1902; Путевые очерки: По северу России, 3 тт., СПБ, 1886-1888; По северо-западу России 2 тт., СПБ., 1897.

III. Владиславлев И. В., Русские писатели, изд. 4, Л., 1924; Мезиер А. В., Русская словесность с XI по XIX ст. включительно, ч. 2, СПБ, 1902.

В. Жданов

Литературная энциклопедия: В 11 т. - [М.], 1929-1939

Админ Вверх
МЕНЮ САЙТА