Домой Вниз Поиск по сайту

Степан Щипачёв

ЩИПАЧЁВ Степан Петрович [26 декабря 1898 (7 января 1899), деревня Щипачи, Камышловский уезд, Пермская губерния (ныне Камышловский район, Екатеринбургская область) - 1 января 1980, Москва; похоронен на Кунцевском кладбище], русский советский поэт, прозаик. Лауреат двух Сталинских премий (1949, 1951).

Степан Щипачёв. Stephan Schipachev

Стихи о любви, о природе, гражданская лирика: сборники «Стихотворения» (1948), «Товарищам по жизни» (1972). Поэмы: «Домик в Шушенском» (1944) о В. И. Ленине, «Павлик Морозов» (1950), «12 месяцев вокруг Солнца» (1969). Государственная премия СССР (1949, 1951).

Подробнее

Фотогалерея (19)

ПОЭМА (1):

СТИХИ (27):

Вверх Вниз

Две даты

Я знаю - смерть придёт, не разминуться с ней,
Две даты наберут под карточкой моей,

И краткое тире, что их соединит,
В какой-то миллиметр всю жизнь мою вместит.

Что ж, если ты мне друг, у гроба повтори,
Что, мол, ни в чём длиннот не выносил старик.

?


Кони

Ах, кони, кони!
Не ржут они, а поют.
И кто-то их гонит, гонит
сквозь долгую жизнь мою.

От Терека до Печоры
светлели железом плуги.
За ними по пашне чёрной -
то лапти, то сапоги.

Студёные вёсны. Работа
кричала усталостью рук.
От крепкого конского пота
черёмуха горкла вокруг.

И было - клинки с размаху,
Лавина - к лавине людской:
с одной стороны - в папахах,
в будённовских шлемах - с другой.

Мне память по-прежнему лепит
копыта и блеск на клинках.
Тускнели горячие степи
в испуганных конских зрачках.

Пусть кони не понимали,
что надо не ржать, а сметь,
но, падая, ратную смерть
с людьми наравне принимали.

Сегодня: моторы, броня,
ракеты - по площади в праздник,
но мы отстояли бы разве
Советскую власть без коня?

Бок о бок с горами, веками
их слава: сказать не могу,
что крепче - копыта иль камень,
когда табуны пробегут.

Не молкнуть и праздникам шумным.
Высоко летят голоса,
когда к напряжённым трибунам
несётся такая краса.

Ах, кони, кони!
Не ржут они, а поют.
Поводья мне режут ладони.
Я времени их отдаю.

Сентябрь 1970


Читает Степан Щипачёв:

Звук

Я - железо

Ну что ж, я железо простое.
Но люди-то знают, чего я стою.
Гордясь первозданной своей чистотою,
и я понимаю, чего я стою.
Не думайте только - я к славе не лезу.
На что она, слава, железу?
Хотя без меня - элемента в таблице -
возможно, и жизнь не могла бы продлиться.
На крыши, на тёмную кромку леса
навалятся звёзды - всё станет белесо.
В них людям сверкаю и я, железо.
Скажу откровенно, мне вовсе не лестно,
что канцлер какой-то в одной стране
за твёрдость был прозван Железным.
Чего его вдруг приплели ко мне?
За твёрдость? Но только ли твёрдость одна
в моих молекулах заключена?
Кому неизвестна и мягкость железа:
меня и холодное вяжут узлом,
о землю на пахоте белят до блеска,
пытают на гибкость, а не на излом.
Я только железо. Но знаю: броня
бронёю не стала бы без меня.
Есть где-то руда. Пусть ещё не открыта,
и место глухое тайга сторожит,
но, чуткая, от моего магнита
на компасе синяя стрелка дрожит.
Гвоздём или рельсой - я выдержу службу.
Готово под молот спокойно лечь.
Вот только б от ржавчины равнодушной
мне душу свою уберечь.

1965


Читает Степан Щипачёв:

Звук

***

Жаль не то, что день опять вот прожит,
Что опять закат разбрызгал краски,
Жаль, что столько милых и хороших
Вянет женщин без любви, без ласки.

Многим трудно вспомнить день единый,
День, что в сердце носят тайной датой.
Скоро брызнут первые седины,
Запропали милые куда-то.

Кто тех женщин тронет словом едким
Или же осудит молчаливо,
Что при них замужние соседки
На мужей своих глядят ревниво?

1964


Читает Степан Щипачёв:

Звук

В родном городке

В весеннюю свежесть, в вечернюю мглу
я девушку в белом встречал на углу.

Ты снова со мною, родной городок,
Сиренью пропахший у пыльных дорог.

Плечисты кварталы твоих новостроек,
Но прежних примет от меня не закроешь.

В весеннюю свежесть в вечернюю мглу
я снова стою на знакомом углу.

Стою, вспоминаю… Ах, девушка в белом,
когда же старушкою стать ты успела?

1964


Читает Степан Щипачёв:

Звук

Незнакомая

Субботний день - уже темно -
в работе отсверкал,
и ты сидишь в фойе кино
на сквозняке зеркал.

С раскрытой книгою, одна,
хоть парочки кругом.
На шее родинка видна
под лёгким завитком.

И бровь надломлена, строга,
когда ты смотришь вниз.
В привычных ссадинках рука
касается страниц.

Пожалуй, пальцы погрубей,
чем у иных. Чуть-чуть.
И я хоть что-то о тебе
по ним узнать хочу.

Субботний день - уже темно -
в работе отсверкал,
и ты сидишь в фойе кино
на сквозняке зеркал.

1962


Читает Степан Щипачёв:

Звук

Голос

Порой мне кажется:
                   тихи
в наш громкий век
                  мои стихи.

Но были б громче -
                   вдвое, втрое -
перекричишь ли
               грохот строек?

Пускай иным не угодишь,
во мне уверенность всё та же:
кричать не надо.
                 Если даже
ты с целым миром говоришь.

?


Тебе

Две липы у окна.
Они родились вместе
под тёплым ветерком,
и подымались вместе,
и старятся рядком -
и счастливы они!

Но разве знают липы,
как счастьем дорожить!
Скажи, ну как могли бы
мы друг без друга жить?

И в прошлое порой
мне страшно оглянуться:
росла ты далеко -
и в жизни так легко
могли мы разминуться.

?


***

На ней простая блузка в клетку.
Идёт, покусывая ветку.
Горчит, должно быть, на губах.
Июнь черёмухой пропах.
Он сыплет лёгким белым цветом
На плечи женщине, на грудь.
Она совсем легко одета,
Идёт, поёживаясь чуть;
То с горки тропкою сбегает,
То затеряется в листве.
Коса тяжёлая, тугая
Лежит венком на голове.
Мы встретились, в глаза взглянули
В такой тиши, наедине, -
И в жизни вдруг не потому ли
Чего-то жалко стало мне.
Чего? И сам я не отвечу.
Не то ль, что голова бела,
Не то ль, что женщина при встрече
Глаза спокойно отвела…
Не потому ль слова об этом
Как терпкий привкус на губах.
Под северным холодным небом
Июнь черёмухой пропах.

?


***

Мы все мечтаем о любви большой,
Чтоб каждый миг, когда вдвоём, был дорог, -
И вдруг сойдёшься с женщиной, с которой
За год, за два состаришься душой.

Счастлив, когда такую ты найдёшь,
С которой, сединою убелённый,
До старости до самой доживёшь,
До грани дней, как юноша влюблённый!

?


***

Ты чужая жена, ты чужая жена
И любить не меня, а другого должна.
Ты с другим и весёлой и ласковой будь,
А меня позабудь, а меня позабудь,
Позабудь мои руки, и голос, и взгляд.
Пусть не месяцы - годы в разлуке летят.
Только как же тогда, как же, милая, быть,
Если сам я не в силах тебя позабыть.

?


Соседка

Я да соседка за стеной,
Во всей квартире - только двое,
А ветер в поздний час ночной
То вдруг засвищет, то завоет.
Вот в комнате моей, вздохнув,
Он ищет в темноте опору,
Он ходит, двери распахнув,
По кухне и по коридору,
Он звонкую посуду бьёт
И створкой хлопает, задорен.
Соседка, слышу я, встаёт,
В испуге голос подаёт, -
И вот - мы оба в коридоре.
И я не знаю (всё жильё
Насквозь пробрало сквозняками),
Как руки тёплые её
С моими встретились руками.
В продутой ветром темноте
Она легка, полуодета.
Где дверь на кухню? Створка где?
Стоим, не зажигая света.
А ветер, северный, седой,
Шумит, свистит в подзвёздном мире,
И мы с соседкой молодой
В такую ночь одни в квартире.

?


***

Вот ветер налетел упругий
И прядь волос растеребил,
Почти девические груди
И бёдра платьем облепил.

А женщина стоит, где сливы
И яблони листвой кипят, -
И ветер скульптором счастливым,
Должно быть, чувствует себя.

?


***

А. Г.
Не мог я сразу не приметить
Весёлых, ясных женских глаз
И, цвета золота и меди,
Волос, как бы венчавших вас.

Бьёт ветер жизни, дни листая,
Но, может, и за далью дней
Вы всё такая ж молодая
Мелькнёте в памяти моей.

И будет грустно знать, что лето
Прошло и нет пути назад,
Что в жизни вы стоите где-то,
Как на ветру осенний сад.

?


Взглянув на карточку

Тебе покажется - дотла
Любовь сгорела, опустело имя,
И вдруг над тишиной стола
Она, забытая, глаза подымет.
И вспомнишь всё до мелочей:
Апрельский полдень, ветки над тропою,
Скамейку вспомнишь и ручей,
И небо в нём от камешков рябое,
И как влюбдённые глаза
У самых глаз твоих в слезах блестели…
Но позабыты адреса,
Давно листки в блокноте пожелтели.

?


***

Что листья падают, что ночь светла,
Запомню и вовек не пожалею
О том, что нас далёко завела
Кленовая сентябрьская аллея.

Сидим одни, обнявшись, под луной,
Но всё длинней косые тени клёнов.
Луна спешит - на целый шар земной
Она одна, одна на всех влюблённых.

?


***

Есть книга вечная любви. Одни едва
В ней несколько страниц перелистали,
Другие, всё забыв, её читали,
Слезами полили слова.

Её читают много тысяч лет.
От строк её и мне покоя нет.

?


В грозу

Катает ядра гром
С небесной светлой кручи.
Подуло холодком
От подступившей тучи,

И чернотой её
В природе всё затмилось.
Вдруг молнии копьё,
Блеснув, переломилось.

И хлынул дождь прямой,
Тяжёлый, как железо.
Кто не успел домой,
Укрылся под навесом.

Чуть виден исполком,
Где ливнем флаг полощет.
Девчонка босиком
Перебегает площадь.

Мальчишки что-то вслед
Кричат… С другими вместе
Мужчина средних лет
Стоит в одном подъезде.

Стоит он у стены,
Набрался впрок терпенья.
На пиджаке видны
Нашивки за раненья.

Он думает о том,
Что многим - он-то знает -
Простой из тучи гром
Войну напоминает.

А шустрым огольцам
Поры послевоенной
(Не то что их отцам)
То - гром обыкновенный.

И пусть на их веку
Не будет по-другому!
Они под дождь бегут
И радуются грому.

?


Павшим

Весь под ногами шар земной.
Живу. Дышу. Пою.
Но в памяти всегда со мной
погибшие в бою.

Пусть всех имён не назову,
нет кровнее родни.
Не потому ли я живу,
что умерли они?

Была б кощунственной моя
тоскливая строка
о том, что вот старею я,
что, может, смерть близка.

Я мог давно не жить уже:
в бою, под свист и вой,
мог пасть в солёном Сиваше
иль где-то под Уфой.

Но там упал ровесник мой.
Когда б не он, как знать,
вернулся ли бы я домой
обнять старуху мать.

Кулацкий выстрел, ослепив,
жизнь погасил бы враз,
но был не я убит в степи,
где обелиск сейчас.

На подвиг вновь звала страна.
Солдатский путь далёк.
Изрыли бомбы дочерна
обочины дорог.

Я сам воочью смерть видал.
Шёл от воронок дым;
горячим запахом металл
запомнился живым.

Но всё ж у многих на войне
был тяжелее путь,
и Черняховскому - не мне -
пробил осколок грудь.

Не я - в крови, полуживой,
растерзан и раздет, -
молчал на пытках Кошевой
в свои шестнадцать лет.

Пусть всех имён не назову,
нет кровнее родни.
Не потому ли я живу,
что умерли они?

Чем им обязан - знаю я.
И пусть не только стих,
достойна будет жизнь моя
солдатской смерти их.

1948


***

Своей любви перебирая даты,
Я не могу представить одного,
Что ты чужою мне была когда-то
И о тебе не знал я ничего.

Какие бы ни миновали сроки
И сколько б я ни исходил земли,
Мне вновь и вновь благословлять дороги,
Что нас с тобою к встрече привели.

1944


Соловей

Марии Петровых
Где березняк, рябой и редкий,
Где тает дымка лозняка,
Он, серенький, сидит на ветке
И держит в клюве червяка.

Но это он, простой, невзрачный,
Озябший ночью от росы,
Заворожит посёлок дачный
У пригородной полосы.

1940


Седина

Рукою волосы поправлю,
Иду, как прежде, молодой,
Но девушки, которым нравлюсь,
Меня давно зовут «седой».
Да и друзья, что помоложе,
Признаться, надоели мне:
Иной руки пожать не может,
Чтоб не сказать о седине.
Ну что ж, мы были в жарком деле.
Пройдут года - заговорят,
Как мы под тридцать лет седели
И не старели в шестьдесят.

1939


***

Любовью дорожить умейте,
С годами дорожить вдвойне.
Любовь - не вздохи на скамейке
И не прогулки при луне.
Всё будет: слякоть и пороша.
Ведь вместе надо жизнь прожить.
Любовь с хорошей песней схожа,
А песню не легко сложить.

1939


По дороге в совхоз

Сады притихли. Туча
идёт, темна, светла.
Двух путников дорога
далёко увела.
Проходит мимо яблонь,
смородины густой
с попутчицей случайной
учитель молодой.
Не зная, кто такая,
он полпути молчал
и тросточкой кленовой
по яблоням стучал.
Потом разговорились.
Но, подступив стеной,
дождь зашумел по листьям
и хлынул проливной.
Они под клён свернули;
его листва густа,
но падает сквозь листья
тяжёлая вода.
Накрылись с головою
Они одним плащом,
и девушка прижалась
к его груди плечом…
Идёт в район машина.
Водителю смешно:
стоят, накрывшись, двое,
а дождь прошёл давно.

1939


Свет звезды

Вечерний свет звезды
Мерцает в вышине;
Задумались сады,
И стало грустно мне.

Он здесь, в моём окне,
Звезды далёкой свет,
Хотя бежал ко мне
Сто сорок тысяч лет.

А вам езды-то час,
И долго ли собраться!
А нет, чтоб догадаться
Приехать вот сейчас.

1938


***

За селом синел далёкий лес.
Рожь качалась, колос созревал.
Молодой будённовский боец
У межи девчонку целовал.
Был у парня залихватский чуб,
На губе мальчишеский пушок.
Звал горнист. Но парню хорошо,
И девчонке этот парень люб.
Целовал он в жизни первый раз.
В поле - синь да рожь со всех сторон.
Он ушёл… И полем через час
Поскакал в атаку эскадрон.
Полушалок от росы промок.
У девчонки в горле слёз комок.
Парень пулей срезан наповал.
Рожь качалась, колос созревал…
Шли года. Подумай над строкой,
Незнакомый друг мой дорогой.
Может быть, тебе семнадцать лет
И в стране тебя счастливей нет.
Светят звёзды, город сном повит,
Ты влюблён, ты обо всём забыл,
А быть может, счастлив ты в любви
Потому, что он недолюбил.

1937


Берёзка

Её к земле сгибает ливень
Почти нагую, а она
Рванётся, глянет молчаливо, -
И дождь уймётся у окна.

И в непроглядный зимний вечер,
В победу веря наперёд,
Её буран берёт за плечи,
За руки белые берёт.

Но, тонкую, её ломая,
Из силы выбьются… Она,
Видать, характером прямая,
Кому-то третьему верна.

?


Вверх Вниз

Биография

ЩИПАЧЁВ, Степан Петрович [р. 26.XII.1898 (7.I.1899), деревня Щипачи, ныне Камышловского района Свердловской области] - русский советский поэт. Член Коммунистической партии с 1919. Сын крестьянина, рано осиротевший, с 9 лет узнал труд батрака, рабочего на приисках.

Весной 1917 был призван в армию. С начала 1919 до 1931 - в Красной Армии; стихи Щипачёва печатались в местных газетах, листовках. В 1934 Щипачёв окончил литературное отделение Института Красной профессуры. Первый сборник его стихов «По курганам веков» (1923) наполнен космической патетикой («космориторикой», по его собственному определению). Декларативны и сборники «Одна шестая» (1931) и «Наперекор границам» (1932). Стихи Щипачёва в эти годы публиковались чаще всего в журнале «ЛОКАФ» (позднее «Знамя»).

В середине 30-х годов впервые зазвучала в поэзии Щипачёва лирическая интонация. Лучшие сборники этих лет - «Под небом Родины моей» (1937) и «Лирика» (1939). Унаследовав от русской классической поэзии песенность стиха, Щипачёв придал новое, современное звучание темам природы и любви (стихи «Признание», «Елена», «Июль» и др.). В 1939 Щипачёв - участник освобождения Западной Украины; с началом Великой Отечественной войны - сотрудник фронтовой печати. В стихах и поэмах этого времени лирическое начало сливается с героическим (сборник «Фронтовые стихи», 1942); поэт воссоздаёт образ Родины, образ В. И. Ленина (поэма «Домик в Шушенском», 1944). В послевоенные годы появились такие известные произведения Щипачёва, как сборник «Стихотворения» (1948; Гос. премия СССР, 1949), поэма «Павлик Морозов» (1950; Гос. премия СССР, 1951), прозаическач повесть о детстве «Берёзовый сок» (1956). В поэмах «Наследник» (1965), «Звездочёт», «Сцена - шар земной» (обе - 1967), «Песнь о Москве» (1968), «12 месяцев вокруг Солнца» (1969) поэтический рассказ о прошлом перерастает в гимн сегодняшним свершениям. Новые стихи Щипачёва, насыщенные гражданскими мотивами, философскими раздумьями, проникнутые острым интересом к внутреннему миру человека, к окружающему, вошли в его книгу «Товарищам по жизни» (1972). Произведения Щипачёва, пользующиеся большой популярностью у советского читателя, переведены на иностранные языки и языки народов СССР. В 1959-63 Щипачёв - председатель Президиума Московского отделения СП РСФСР.

Соч.: Избр. произв., т. 1-2, М., 1970; Строки любви, М., 1967; Трудная отрада. Проза, М., 1972; Русый ветер, М., 1972.

Лит.: Дементьев Валерий, Степан Щипачёв. Очерк жизни и творчества, М., 1956; его же, Сад под ливнем. Лирика Степана Щипачёва, М., 1970; Бабенышева С., Степан Щипачёв. Критико-биографич. очерк, М., 1957.

Л. П. Печко

Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. - Т. 8. - М.: Советская энциклопедия, 1975


Из автобиографии

Родился я в 1899 году в Зауралье, в деревне Щипачи, в семье крестьянина-бедняка. Отец умер, когда мне было года четыре. Мать осталась с кучей детей. Я был самым младшим. Жить стало трудно. Бабушке пришлось ходить со мной по дворам просить милостыню. Подростком батрачил, работал на асбестовых приисках.

Стихи я полюбил ещё в церковноприходской школе. Помню, учительница, перед тем как задать учить стихотворение «Бородино», прочитала его вслух. Оно ошеломило меня. Несколько дней я ходил как оглушённый, твердя его наизусть. Может быть, тогда и запала в мою душу первая искорка поэтического волнения.

В мае 1917 года меня призвали в армию. Служил рядовым в городе Глазове, где вскоре сблизился с большевиками: прапорщиком М. В. Драгуновым и студентом И. В. Поповым. В годы гражданской войны участвовал в боях с уральскими белоказаками. Весной 1921 года окончил кавалерийскую школу в городе Оренбурге, вслед за этим - педагогические курсы в Москве, после чего несколько лет преподавал обществоведение в военных школах: в Крыму, на Украине, наконец, в Москве. Не переставал упорно работать над стихами.

В 1930 году было создано литературное объединение Красной армии и флота (ЛОКАФ), в организации и работе которого я принимал активное участие.

Осенью 1931 года я поступил в Институт красной профессуры на литературно-творческое отделение. Впервые за много лет я сменил военную форму на гражданский костюм. Но чувство благодарности навсегда связало меня с нашей армией.

Долгие годы мои стихи губила риторика, но к середине 30-х годов у меня всё чаще стали появляться лирические стихотворения. Была написана поэма «Еланин». В целом она не получилась и не была напечатана, но многие лирические её места оказались жизнеспособными и впоследствии стали существовать как отдельные самостоятельные произведения. Это окончательно определило меня как лирика.

Наибольшие удачи мне принёс 1938 год. Тогда я написал больше двадцати лирических стихотворений. В 1939 году эти стихи вышли отдельной книгой. В журналах стали появляться новые вещи этого плана. Обо мне дружно заговорила критика. Откликнулись и некоторые писатели. Особенно порадовало меня письмо А. Н. Толстого. Лестно отозвавшись о моей работе, он добавлял: «Живите и думайте по-своему. Поэзия - это редкая удача».

Осенью 1939 года я участвовал в освободительном походе нашей армии в Западную Украину. В годы Великой Отечественной войны всё время был связан с военной печатью. Летом в 1944 году написал поэму о Ленине «Домик в Шушенском», немного позднее - поэму «Павлик Морозов».

Особенно плодотворными в моей работе были 60-е годы. Появились за это время сборники «Думы», «Ладонь», «Красные листья», поэмы «Наследник», «Звездочёт», «Песнь о Москве» и др. Вот, пожалуй, и всё. Хочется напомнить ещё о повести «Берёзовый сок», в которой я рассказал о своём детстве.

[Русские поэты. Антология в четырёх томах. Москва, «Детская Литература», 1968]

Все авторские права на произведения принадлежат их авторам и охраняются законом.
Если Вы считаете, что Ваши права нарушены, - свяжитесь с автором сайта.

Админ Вверх
МЕНЮ САЙТА