Когда мне было восемь лет,
Мечтал я лишь о том,
Чтоб небольшой велосипед
Ко мне вкатился в дом.
Я утром, вечером и днём
Катался бы на нём.
Обидно было мне до слёз,
Когда я слышал: - Нет!
С тобой, малыш, и без колёс
Не оберёшься бед.
О санках я зимой мечтал
И видел их во сне.
А наяву я твёрдо знал:
Их не подарят мне.
- Успеешь голову сломать! -
Мне всякий раз твердила мать.
Хотелось вырастить щенка,
Но дали мне совет,
Чтоб не валял я дурака
В свои двенадцать лет.
Поменьше о щенках мечтал,
А лучше - что-нибудь читал.
Я редко слышал слово: «Да!» -
А возражать не смел,
И мне дарили все всегда
Не то, что я хотел:
То - шарф, то - новое пальто,
То - «музыкальное лото»,
То - Михалкова, то - Барто,
Но это было всё не то -
Не то, что я хотел!
Как жаль, что взрослые подчас
Совсем не понимают нас.
А детство, сами говорят,
Бывает только раз!
?
Простой бумаги свежий лист!
Ты бел как мел. Не смят и чист.
Твоей поверхности пока
Ничья не тронула рука.
Чем станешь ты? Когда, какой
Исписан будешь ты рукой?
Кому и что ты принесёшь:
Любовь? Разлуку? Правду? Ложь?
Прощеньем ляжешь ты на стол?
Иль обратишься в протокол?
Или сомнёт тебя поэт,
Бесплодно встретивший рассвет?
Нет, ждёт тебя удел иной!
Однажды карандаш цветной
Пройдётся по всему листу,
Его заполнив пустоту.
И синим будет небосвод,
И красным будет пароход,
И чёрным будет в небе дым,
И солнце будет золотым!
?
За Бюрократом Смерть пришла,
Полдня в приёмной прождала,
Полдня в приёмной просидела,
Полдня на очередь глядела,
Что всё росла,
А не редела…
И, не дождавшись… померла!
«Что-о? Бюрократ сильнее Смерти?»
Нет!
Но живучи всё же, черти!
?
Шёл трамвай десятый номер
По бульварному кольцу.
В нём сидело и стояло
Сто пятнадцать человек.
Люди входят и выходят,
Продвигаются вперёд.
Пионеру Николаю
Ехать очень хорошо.
Он сидит на лучшем месте -
Возле самого окна.
У него коньки под мышкой:
Он собрался на каток.
Вдруг на пятой остановке,
Опираясь на клюку,
Бабка дряхлая влезает
В переполненный вагон.
Люди входят и выходят,
Продвигаются вперёд.
Николай сидит скучает,
Бабка рядышком стоит.
Вот вагон остановился
Возле самого катка,
И из этого вагона
Вылезает пионер.
На свободное местечко
Захотелось бабке сесть,
Оглянуться не успела -
Место занято другим.
Пионеру Валентину
Ехать очень хорошо,
Он сидит на лучшем месте,
Возвращается с катка.
Люди входят и выходят,
Продвигаются вперёд.
Валентин сидит скучает,
Бабка рядышком стоит.
Этот случай про старушку
Можно дальше продолжать,
Но давайте скажем в рифму:
- Старость нужно уважать!
?
Две подружки - Варя с Верой
Это коллекционеры.
У подружек в двух альбомах
Сто фамилий, всем знакомых, -
Не коллекция, а клад!
Знаменитые артисты,
Футболисты, хоккеисты
И поэт-лауреат!
Как автограф получить,
Варю с Верой не учить!
Тех, кто марки собирает,
Тех подружки презирают.
Собиратели значков -
Дурачки из дурачков.
У подружек наших страсть:
На глаза тому попасть,
Кто сегодня знаменит,
Чья фамилия звенит!
На глаза сперва попасть,
А потом уже напасть:
- Очень просим, не спешите:
Распишитесь! Подпишите!
Кто-то девочкам в саду
Дал автограф на ходу,
И теперь уж не прочесть
И не вспомнить, кто он есть.
Кто-то шариковой ручкой
Через весь альбомный лист
Вывел подпись с закорючкой.
Шахматист или артист?..
Подписей собрали сто,
А спросите: «Кто есть кто?»,
Наши коллекционеры -
Две подружки Варя с Верой -
Не ответят ни за что!
?
Юля плохо кушает,
Никого не слушает.
- Съешь яичко, Юлечка!
- Не хочу, мамулечка!
- Съешь с колбаской бутерброд! -
Прикрывает Юля рот.
- Супик?
- Нет…
- Котлетку?
- Нет… -
Стынет Юлечкин обед.
- Что с тобою, Юлечка?
- Ничего, мамулечка!
- Сделай, девочка, глоточек,
Проглоти ещё кусочек!
Пожалей нас, Юлечка!
- Не могу, мамулечка! -
Мама с бабушкой в слезах -
Тает Юля на глазах!
Появился детский врач -
Глеб Сергеевич Пугач.
Смотрит строго и сердито:
- Нет у Юли аппетита?
Только вижу, что она,
Безусловно, не больна!
А тебе скажу, девица:
- Все едят -
И зверь и птица,
От зайчат и до котят
Все на свете есть хотят.
С хрустом Конь жуёт овёс.
Кость грызёт дворовый Пёс.
Воробьи зерно клюют,
Там, где только достают,
Утром завтракает Слон -
Обожает фрукты он.
Бурый Мишка лижет мёд.
В норке ужинает Крот.
Обезьянка ест банан.
Ищет жёлуди Кабан.
Ловит мошку ловкий Стриж.
Сыр швейцарский
Любит Мышь… -
Попрощался с Юлей врач -
Глеб Сергеевич Пугач.
И сказала громко Юля:
- Накорми меня, мамуля!
?
Как у нашей Любы
Разболелись зубы:
Слабые, непрочные -
Детские, молочные…
Целый день бедняжка стонет,
Прочь своих подружек гонит:
- Мне сегодня не до вас! -
Мама девочку жалеет,
Полосканье в чашке греет,
Не спускает с дочки глаз.
Папа Любочку жалеет,
Из бумаги куклу клеит -
Чем бы доченьку занять,
Чтобы боль зубную снять!
Тут же бабушка хлопочет,
Дать совет полезный хочет -
Как лечили в старину.
Только дедушка спокоен -
Он бывалый, старый воин,
Не одну прошёл войну.
Заглянул он внучке в рот:
- Всё до свадьбы заживёт!
?
У меня печальный вид -
Голова моя болит,
Я чихаю, я охрип.
Что такое? Это - грипп.
Не румяный гриб
в лесу,
А поганый грипп
в носу!
В пять минут меня раздели,
Стали все вокруг жалеть.
Я лежу в своей постели -
Мне положено болеть.
Поднялась температура,
Я лежу и не ропщу -
Пью соленую микстуру,
Кислой горло полощу.
Ставят мне на грудь горчичник,
Говорят: «Терпи, отличник!»
После банок на боках
Кожа в синих пятаках.
Кот Антошка прыг с окошка
На кровать одним прыжком.
- Хочешь, я тебе, Антошка,
Нос засыплю порошком?
Кот Антошка выгнул спину
И мурлычет мне в ответ:
«Прибегать к пенициллину?
Мне? Коту? С таких-то лет?!»
Я коту не возражаю -
Бесполезно возражать,
Я лежу, соображаю,
Сколько мне ещё лежать?
День лежу, второй лежу,
Третий - в школу не хожу.
И друзей не подпускают, -
Говорят, что заражу!..
Эх, подняться бы сейчас
И войти в четвёртый класс:
«Зоя Павловна, ответьте,
Что тут нового у вас?
Зоя Павловна, ответьте!..»
Зоя Павловна молчит…
Я на Марс лечу в ракете…
На меня медведь рычит…
- Как дела, неугомонный?
Как здоровье? Спишь, больной?
Это - лечащий, районный
Врач склонился надо мной.
?
Мальчик с девочкой дружил,
Мальчик дружбой дорожил.
Как товарищ, как знакомый,
Как приятель, он не раз
Провожал её до дома,
До калитки в поздний час.
Очень часто с нею вместе
Он ходил на стадион.
И о ней как о невесте
Никогда не думал он.
Но родители-мещане
Говорили так про них:
«Поглядите! К нашей Тане
Стал захаживать жених!»
Отворяют дверь соседи,
Улыбаются: «Привет!
Если ты за Таней, Федя,
То невесты дома нет!»
Даже в школе! Даже в школе
Разговоры шли порой:
«Что там смотрят, в комсомоле?
Эта дружба - ой-ой-ой!»
Стоит вместе появиться,
За спиной уже: «Хи-хи!
Иванов решил жениться.
Записался в женихи!»
Мальчик с девочкой дружил,
Мальчик дружбой дорожил.
И не думал он влюбляться
И не знал до этих пор,
Что он будет называться
Глупым словом «ухажёр»!
Чистой, честной и открытой
Дружба мальчика была.
А теперь она забыта!
Что с ней стало? Умерла!
Умерла от плоских шуток,
Злых смешков и шепотков,
От мещанских прибауток
Дураков и пошляков.
1955
Слава борцам, что за правду вставали,
Знамя свободы высоко несли,
Партию нашу они создавали,
К цели заветной вели.
Долгие, тяжкие годы царизма
Жил наш народ в кабале,
Ленинской правдой заря Коммунизма
Нам засияла во мгле.
Под солнцем Родины мы крепнем год от года,
Мы беззаветно делу Ленина верны.
Зовёт на подвиги советские народы
Коммунистическая партия страны!
Партия наши народы сплотила
В братский, единый союз трудовой.
Партия - наша надежда и сила,
Партия - наш рулевой!
Думы народные в жизнь воплощая,
В бурях крепка, как скала,
В грозных сраженьях врагов сокрушая,
Партия наша росла.
Под солнцем Родины мы крепнем год от года,
Мы беззаветно делу Ленина верны.
Зовёт на подвиги советские народы
Коммунистическая партия страны!
Нас не страшат ни борьба, ни сраженья -
Ярко горит путеводный маяк!
И помешать нам в могучем движенье
Пусть не пытается враг.
С нами сегодня идут миллионы.
Наше единство растёт.
Мудростью партии путь озарённый
Нас к коммунизму ведёт.
Под солнцем Родины мы крепнем год от года,
Мы беззаветно делу Ленина верны.
Зовёт на подвиги советские народы
Коммунистическая партия страны!
1952
Мы дружны с печатным словом,
Если б не было его,
Ни о старом, ни о новом
Мы не знали 6 ничего!
Ты представь себе на миг,
Как бы жили мы без книг?
Что бы делал ученик,
Если не было бы книг,
Если б всё исчезло разом,
Что писалось для детей:
От волшебных добрых сказок
До весёлых повестей?..
Ты хотел развеять скуку,
На вопрос найти ответ.
Протянул за книжкой руку,
А её на полке нет!
Нет твоей любимой книжки -
«Чипполино», например,
И сбежали, как мальчишки,
Робинзон и Гулливер.
Нет, нельзя себе представить,
Чтоб такой момент возник
И тебя могли оставить
Все герои детских книг.
От бесстрашного Гавроша
До Тимура и до Кроша -
Сколько их, друзей ребят,
Тех, что нам добра хотят!
Книге смелой, книге честной,
Пусть немного в ней страниц,
В целом мире, как известно,
Нет и не было границ.
Ей открыты все дороги,
И на всех материках
Говорит она на многих
Самых разных языках.
И она в любые страны
Через все века пройдёт,
Как великие романы
«Тихий Дон» и «Дон Кихот»!
Слава нашей книге детской!
Переплывшей все моря!
И особенно советской -
Начиная с Букваря!
?
Случилось это
Во время птичьего банкета:
Заметил Дятел-тамада,
Когда бокалы гости поднимали,
Что у Воробушка в бокале -
Вода! Фруктовая вода!!
Подняли гости шум, все возмущаться стали, -
«Штрафной» налили Воробью.
А он твердит своё: «Не пью! Не пью! Не пью!»
«Не поддержать друзей?
Уж я на что больная, -
Вопит Сова, - а всё же пью до дна я!»
«Где ж это видано, не выпить за леса
И за родные небеса?!»
Со всех сторон стола несутся голоса.
Что делать? Воробей приклювил полбокала.
«Нет! Нет! - ему кричат. -
Не выйдет! Мало! Мало!
Раз взялся пить, так пей уже до дна!
А ну, налить ему ещё бокал вина!»
Наш скромный трезвенник
недолго продержался -
Все разошлись, он под столом остался…
С тех пор прошло немало лет,
Но Воробью нигде проходу нет,
И где бы он ни появился,
Везде ему глядят и шепчут вслед:
«Ах, как он пьёт!», «Ах, как он разложился!»,
«Вы слышали? На днях опять напился!»,
«Вы знаете? Бросает он семью!».
Напрасно Воробей кричит: «Не пью-ю!
Не пью-ю-ю!!»
Иной, бывает, промахнётся
(Бедняга сам тому не рад!),
Исправится, за ум возьмётся,
Ни разу больше не споткнётся,
Живёт умней, скромней стократ.
Но если где одним хоть словом
Его коснётся разговор,
Есть люди, что ему готовы
Припомнить старое в укор:
Мол, точно вспомнить трудновато,
В каком году, каким числом…
Но где-то, кажется, когда-то
С ним что-то было под столом!..
?
Слон-живописец написал пейзаж,
Но раньше, чем послать его на вернисаж,
Он пригласил друзей взглянуть на полотно:
Что, если вдруг не удалось оно?
Вниманием гостей художник наш польщён!
Какую критику сейчас услышит он?
Не будет ли жесток звериный суд?
Низвергнут? Или вознесут?
Ценители пришли. Картину Слон открыл,
Кто дальше встал, кто подошел поближе.
«Ну, что же, - начал Крокодил, -
Пейзаж хорош! Но Нила я не вижу…»
«Что Нила нет, в том нет большой беды! -
Сказал Тюлень. - Но где снега? Где льды?»
«Позвольте! - удивился Крот. -
Есть кое-что важней, чем лёд!
Забыл художник огород».
«Хрю-хрю, - заметила Свинья, -
Картина удалась, друзья!
Но с точки зренья нас, Свиней,
Должны быть жёлуди на ней».
Все пожеланья принял Слон.
Опять за краски взялся он
И всем друзьям по мере сил
Слоновьей кистью угодил,
Изобразив снега, и лёд,
И Нил, и дуб, и огород,
И даже мёд!
(На случай, если вдруг Медведь
Придёт картину посмотреть…)
Картина у Слона готова,
Друзей созвал художник снова.
Взглянули гости на пейзаж
И прошептали: «Ералаш!»
Мой друг! не будь таким слоном:
Советам следуй, но с умом!
На всех друзей не угодишь,
Себе же только навредишь.
?
В день именин, а может быть, рожденья,
Был Заяц приглашён к Ежу на угощенье.
В кругу друзей, за шумною беседой,
Вино лилось рекой. Сосед поил соседа.
И Заяц наш как сел,
Так, с места не сходя, настолько окосел,
Что, отвалившись от стола с трудом,
Сказал: «Пошли домой!»
- «Да ты найдёшь ли дом? -
Спросил радушный Ёж. -
Поди как ты хорош!
Уж лёг бы лучше спать, пока не протрезвился!
В лесу один ты пропадёшь:
Все говорят, что Лев в округе объявился!»
Что Зайца убеждать? Зайчишка захмелел.
«Да что мне Лев! - кричит. -
Да мне ль его бояться?
Я как бы сам его не съел!
Подать его сюда! Пора с ним рассчитаться!
Да я семь шкур с него спущу!
И голым в Африку пущу!..»
Покинув шумный дом, шатаясь меж стволов,
Как меж столов,
Идёт Косой, шумит по лесу тёмной ночью:
«Видали мы в лесах зверей почище львов,
От них и то летели клочья!..»
Проснулся Лев, услышав пьяный крик, -
Наш Заяц в этот миг сквозь чащу продирался.
Лев - цап его за воротник!
«Так вот кто в лапы мне попался!
Так это ты шумел, болван?
Постой, да ты, я вижу, пьян -
Какой-то дряни нализался!»
Весь хмель из головы у Зайца вышел вон!
Стал от беды искать спасенья он:
«Да я… Да вы… Да мы…
Позвольте объясниться!
Помилуйте меня! Я был в гостях сейчас.
Там лишнего хватил. Но всё за Вас!
За Ваших Львят! За Вашу Львицу! -
Ну, как тут было не напиться?!»
И, когти подобрав, Лев отпустил Косого.
Спасён был хвастунишка наш.
Лев пьяных не терпел,
сам в рот не брал хмельного,
Но обожал… подхалимаж.
1945
Читает Сергей Михалков:
Крест-накрест белые полоски
На окнах съёжившихся хат.
Родные тонкие берёзки
Тревожно смотрят на закат.
И пёс на тёплом пепелище,
До глаз испачканный в золе.
Он целый день кого-то ищет
И не находит на селе.
Накинув драный зипунишко,
По огородам, без дорог,
Спешит, торопится парнишка
По солнцу, прямо на восток.
Никто в далёкую дорогу
Его теплее не одел,
Никто не обнял у порога
И вслед ему не поглядел,
В нетопленой, разбитой бане,
Ночь скоротавши, как зверёк,
Как долго он своим дыханьем
Озябших рук согреть не мог!
Но по щеке его ни разу
Не проложила путь слеза,
Должно быть, слишком много сразу
Увидели его глаза.
Всё видевший, на всё готовый,
По грудь проваливаясь в снег,
Бежал к своим русоголовый
Десятилетний человек.
Он знал, что где-то недалече,
Быть может, вон за той горой,
Его, как друга, в тёмный вечер
Окликнет русский часовой.
И он, прижавшийся к шинели,
Родные слыша голоса,
Расскажет всё, на что глядели
Его недетские глаза.
1942
Жили три друга-товарища
В маленьком городе Эн.
Были три друга-товарища
Взяты фашистами в плен.
Стали допрашивать первого.
Долго пытали его -
Умер товарищ замученный
И не сказал ничего.
Стали второго допрашивать,
Пыток не вынес второй -
Умер, ни слова не вымолвив,
Как настоящий герой.
Третий товарищ не вытерпел,
Третий - язык развязал:
«Не о чём нам разговаривать!» -
Он перед смертью сказал.
Их закопали за городом,
Возле разрушенных стен.
Вот как погибли товарищи
В маленьком городе Эн.
1937
Кто не знает дядю Стёпу?
Дядя Стёпа всем знаком!
Знают все, что дядя Стёпа
Был когда-то моряком.
Что давно когда-то жил он
У заставы Ильича.
И что прозвище носил он:
Дядя Стёпа - Каланча.
И сейчас средь великанов,
Тех, что знает вся страна,
Жив-здоров Степан Степанов -
Бывший флотский старшина.
Он шагает по району
От двора и до двора,
И опять на нём погоны,
С пистолетом кобура.
Он с кокардой на фуражке,
Он в шинели под ремнём,
Герб страны блестит на пряжке -
Отразилось солнце в нём!
Он идёт из отделенья,
И какой-то пионер
Рот раскрыл от изумленья:
«Вот так ми-ли-ци-о-нер!»
Дядю Стёпу уважают
Все, от взрослых до ребят,
Встретят - взглядом провожают
И с улыбкой говорят:
- Да-а! Людей такого роста
Встретить запросто не просто!
Да-а! Такому молодцу
Форма новая к лицу!
Если встанет на посту,
Все увидят за версту!
Возле площади затор -
Поломался светофор:
Загорелся жёлтый свет,
А зелёного всё нет…
Сто машин стоят, гудят -
С места тронуться хотят.
Три, четыре, пять минут
Им проезда не дают.
Тут сотруднику ОРУДа
Дядя Стёпа говорит:
- Что, братишка, дело худо?
Светофор-то не горит!
Из стеклянной круглой будки
Голос слышится в ответ:
- Мне, Степанов, не до шутки!
Что мне делать, дай совет!
Рассуждать Степан не стал -
Светофор рукой достал,
В серединку заглянул,
Что-то где-то подвернул…
В то же самое мгновенье
Загорелся нужный свет.
Восстановлено движенье,
Никаких заторов нет!
Нам ребята рассказали,
Что Степана с этих пор
Малыши в Москве прозвали:
Дядя Стёпа - Светофор.
Что случилось? На вокзале
Плачет мальчик лет пяти.
Потерял он маму в зале.
Как теперь её найти?
Все милицию зовут,
А она уж тут как тут!
Дядя Стёпа не спеша
Поднимает малыша,
Поднимает над собою,
Над собой и над толпою
Под высокий потолок:
- Посмотри вокруг, сынок!
И увидел мальчик: прямо,
У аптечного ларька,
Утирает слёзы мама,
Потерявшая сынка.
Слышит мама голос Колин:
- Мама! Мама! Вот где я! -
Дядя Стёпа был доволен:
«Не распалася семья!»
Шёл из школы ученик -
Всем известный озорник.
Он хотел созорничать,
Но не знал, с чего начать.
Шли из школы две подружки -
В белых фартуках болтушки.
В сумках - книжки и тетрадки,
А в тетрадках всё в порядке.
Вдруг навстречу озорник,
В ранце - с двойками дневник,
Нет эмблемы на фуражке,
И ремень уже без пряжки.
Не успели ученицы
От него посторониться -
Он столкнул их прямо в грязь,
Над косичками смеясь.
Ни за что он их обидел
У прохожих на виду,
А потом трамвай увидел -
Прицепился на ходу.
На подножку встал ногой,
Машет в воздухе другой!
Он не знал, что дядя Стёпа
Видит всё издалека.
Он не знал, что дядя Стёпа
Не простит озорника.
От дверей универмага
Дядя Стёпа - в тот же миг
Сделал три огромных шага
Через площадь напрямик.
На трамвайном повороте
Снял с подножки сорванца:
- Отвечайте: где живёте?
Как фамилия отца?
С постовым такого роста
Спорить запросто не просто.
На реке и треск и гром -
Ледоход и ледолом.
Полоскала по старинке
Бабка в проруби простынки.
Треснул лёд - река пошла,
И бабуся поплыла.
Бабка охает и стонет:
- Ой, бельё моё утонет!
Ой! Попала я в беду!
Ой, спасите! Пропаду!
Дядя Стёпа на посту -
Он дежурит на мосту.
Дядя Стёпа сквозь туман
Смотрит вдаль, как капитан.
Видит - льдина. А на льдине
Плачет бабка на корзине.
Не опишешь, что тут было!
Дядя Стёпа - руки вниз,
Перегнувшись за перила,
Как над пропастью повис.
Он успел схватить в охапку
Перепуганную бабку,
А старуха - за корзину:
- Я бельё своё не кину!
Дядя Стёпа спас её,
И корзину, и бельё.
Шли ребята мимо зданья,
Что на площади Восстанья,
Вдруг глядят - стоит Степан,
Их любимый великан!
Все застыли в удивленье:
- Дядя Стёпа! Это вы?
Здесь не ваше отделенье
И не ваш район Москвы!
Дядя Стёпа козырнул,
Улыбнулся, подмигнул:
- Получил я пост почётный! -
И теперь на мостовой,
Там, где дом стоит высотный,
Есть высотный постовой!
Как натянутый платок,
Гладко залитый каток.
На трибунах все встают:
Конькобежцам старт дают.
И они бегут по кругу,
А болельщики друг другу
Говорят: - Гляди! Гляди!
Самый длинный впереди!
Самый длинный впереди,
Номер «восемь» на груди!
Тут один папаша строгий
Своего спросил сынка:
- Вероятно, эти ноги
У команды «Спартака»?
В разговор вмешалась мама:
- Эти ноги у «Динамо».
Очень жаль, что наш «Спартак»
Не догонит их никак!
В это время объявляют:
Состязаниям конец.
Дядю Степу поздравляют:
- Ну, Степанов! Молодец!
Дядей Стёпою гордится
Вся милиция столицы:
Стёпа смотрит сверху вниз,
Получает первый приз.
Дяде Стёпе, как нарочно,
На дежурство надо срочно.
Кто сумел бы по пути
Постового подвезти?
Говорит один водитель,
Молодой автолюбитель:
- Вас подбросить к отделенью
Посчитал бы я за честь,
Но, к большому сожаленью,
Вам в «Москвич» мой не залезть!
- Эй, Степанов! Я подкину, -
Тут другой шофёр позвал. -
Залезай ко мне в машину -
В многотонный самосвал!
В «Детском мире» - магазине,
Где игрушки на витрине, -
Появился хулиган.
Он салазки опрокинул.
Из кармана гвоздик вынул,
Продырявил барабан.
Продавец ему: - Платите! -
Он в ответ: - Не заплачу!
- В отделение хотите? -
Отвечает: - Да, хочу!
Только вдруг у хулигана
Сердце ёкнуло в груди:
В светлом зеркале Степана
Он увидел позади.
- В отделение хотите?
- Что вы! Что вы! Не хочу!
- Деньги в кассу заплатите!
- Сколько нужно? Заплачу!
Постовой Степан Степанов
Был грозой для хулиганов.
Как-то утром, в воскресенье,
Вышел Стёпа со двора.
Стоп! Ни с места! Нет спасенья:
Облепила детвора.
На начальство смотрит Витя,
От смущенья морщит нос:
- Дядя Стёпа! Извините!
- Что такое?
- Есть вопрос!
Почему, придя с Балтфлота,
Вы в милицию пошли?
Неужели вы работу
Лучше этой не нашли?
Дядя Стёпа брови хмурит,
Левый глаз немного щурит,
Говорит: - Ну что ж, друзья!
На вопрос отвечу я!
Я скажу вам по секрету,
Что в милиции служу
Потому, что службу эту
Очень важной нахожу!
Кто с жезлом и с пистолетом
На посту зимой и летом?
Наш советский постовой -
Это - тот же часовой!
Ведь недаром сторонится
Милицейского поста
И милиции боится
Тот, чья совесть не чиста.
К сожалению, бывает,
Что милицией пугают
Непослушных малышей.
Как родителям не стыдно?
Это глупо и обидно!
И когда я слышу это,
Я краснею до ушей…
У ребят второго класса
С дядей Стёпой больше часа
Продолжался разговор.
И ребята на прощанье
Прокричали: - До свиданья!
До свиданья! До свиданья!
Дядя Стёпа - Светофор!
?
Читает Сергей Михалков:
Игорю Ильинскому
Мы с приятелем вдвоём
Замечательно живём!
Мы такие с ним друзья -
Куда он,
Туда и я!
Мы имеем по карманам:
Две резинки,
Два крючка,
Две больших стеклянных пробки,
Двух жуков в одной коробке,
Два тяжёлых пятачка.
Мы живём в одной квартире,
Все соседи знают нас.
Только мне звонить - четыре,
А ему - двенадцать раз.
И живут в квартире с нами
Два ужа
И два ежа,
Целый день поют над нами
Два приятеля-чижа.
И про наших
Двух ужей,
Двух ежей
И двух чижей
Знают в нашем новом доме
Все двенадцать этажей.
Мы с приятелем вдвоём
Просыпаемся,
Встаём,
Открываем настежь двери,
В школу с книжками бежим…
И гуляют наши звери
По квартирам по чужим.
Забираются ужи
К инженерам в чертежи.
Управдом в постель ложится
И встаёт с неё дрожа:
На подушке не лежится -
Под подушкой два ежа!
Раньше всех чижи встают
И до вечера поют.
Дворник радио включает -
Птицы слушать не дают!
Тащат в шапках инженеры
К управдому
Двух ужей,
А навстречу инженерам
Управдом несёт ежей.
Пишет жалобу сосед:
«Никому покою нет!
Зоопарк отсюда близко.
Предлагаю: всех зверей
Сдать юннатам под расписку
По возможности скорей».
Мы вернулись из кино -
Дома пусто и темно.
Зажигаются огни.
Мы ложимся спать одни.
Ёж колючий,
Уж ползучий,
Чиж певучий -
Где они?
Мы с приятелем вдвоём
Просыпаемся,
Встаём,
По дороге к зоопарку
Не смеёмся, не поём.
Неужели зоосад
Не вернёт зверей назад?
Мы проходим мимо клеток,
Мимо строгих сторожей.
Сто чижей слетают с веток,
Выбегают сто ежей.
Только разве отличишь,
Где какой летает чиж!
Только разве разберёшь,
Где какой свернулся ёж!
Сто ужей на двух ребят
Подозрительно шипят,
Сто чижей кругом поют,
Сто чижей зерно клюют.
Наши птицы, наши звери
Нас уже не узнают.
Солнце село.
Поздний час.
Сторожа выводят нас.
- Не пора ли нам домой? -
Говорит приятель мой.
Мы такие с ним друзья -
Куда он,
Туда и я!
1937
«Ты гора моя,
Забура моя,
В тебе сердца нет,
В тебе дверцы нет!»
Это выдумала девочка
Четырёх от роду лет.
Это выдумала Катенька,
Повторила,
Спать легла.
Только я сидел до полночи
На кухне у стола.
Только я сидел до полночи
Под шорохи мышей.
Всё сидел и всё обламывал
Острия карандашей.
А потом я их оттачивал
И обламывал опять,
Ничего не в силах выдумать,
Чтобы лечь спокойно спать…
?
Ты не спишь, подушка смята,
Одеяло на весу…
Носит ветер запах мяты,
Звёзды падают в росу.
На берёзах спят синицы,
А во ржи перепела…
Почему тебе не спится,
Ты же сонная легла?
Ты же выросла большая,
Не боишься темноты…
Может, звёзды спать мешают?
Может, вынести цветы?
Под кустом лежит зайчиха,
Спать и мы с тобой должны,
Друг за дружкой тихо, тихо
По квартирам ходят сны.
Где-то плещут океаны,
Спят медузы на волне.
В зоопарке пеликаны
Видят Африку во сне.
Черепаха рядом дремлет,
Слон стоит, закрыв глаза.
Снятся им родные земли
И над землями гроза.
Ветры к югу повернули,
В переулках - ни души.
Сонно на реке Амуре
Шевельнулись камыши,
Тонкие качнулись травы,
Лес как вкопанный стоит…
У далёкой у заставы
Часовой в лесу не спит.
Он стоит, над ним зарницы,
Он глядит на облака:
Над его ружьём границу
Переходят облака.
На зверей они похожи,
Только их нельзя поймать…
Спи. Тебя не потревожат,
Ты спокойно можешь спать
Я тебя будить не стану:
Ты до утренней зари
В тёмной комнате, Светлана,
Сны весёлые смотри.
От больших дорог усталый,
Тёплый ветер лёг в степи.
Накрывайся одеялом,
Спи…
1935
Мы едем, едем, едем
В далёкие края,
Хорошие соседи,
Счастливые друзья.
Нам весело живётся,
Мы песенку поём,
И в песенке поётся
О том, как мы живём.
Красота! Красота!
Мы везём с собой кота,
Чижика, собаку,
Петьку-забияку,
Обезьяну, попугая -
Вот компания какая!
Когда живётся дружно,
Что может лучше быть!
И ссориться не нужно,
И можно всех любить.
Ты в дальнюю дорогу
Бери с собой друзей:
Они тебе помогут,
И с ними веселей.
Красота! Красота!
Мы везём с собой кота,
Чижика, собаку,
Петьку-забияку,
Обезьяну, попугая -
Вот компания какая!
Мы ехали, мы пели
И с песенкой смешной
Все вместе, как сумели,
Приехали домой.
Нам солнышко светило,
Нас ветер обвевал;
В пути не скучно было,
И каждый напевал:
Красота! Красота!
Мы везём с собой кота,
Чижика, собаку,
Петьку-забияку,
Обезьяну, попугая -
Вот компания какая!
?
В одном переулке
Стояли дома.
В одном из домов
Жил упрямый Фома.
Ни дома, ни в школе,
Нигде, никому -
Не верил
Упрямый Фома
Ничему.
На улицах слякоть,
И дождик,
И град.
«Наденьте калоши», -
Ему говорят.
«Неправда, -
Не верит Фома, -
Это ложь…»
И прямо по лужам
Идёт без калош.
Мороз.
Надевают ребята коньки.
Прохожие подняли воротники.
Фоме говорят:
«Наступила зима».
В трусах
На прогулку выходит Фома.
Идёт в зоопарке
С экскурсией он.
«Смотрите, - ему говорят, -
Это слон».
И снова не верит Фома:
«Это ложь.
Совсем этот слон
На слона не похож».
Однажды
Приснился упрямому сон,
Как будто шагает по Африке он.
С небес
Африканское солнце печёт,
Река под названием Конго
Течёт.
Подходит к реке
Пионерский отряд.
Ребята Фоме
У реки говорят:
«Купаться нельзя:
Аллигаторов тьма».
«Неправда», -
Друзьям отвечает Фома.
Трусы и рубашка
Лежат на песке.
Упрямец плывёт
По опасной реке.
Близка
Аллигатора хищная
Пасть.
«Спасайся, несчастный,
Ты можешь пропасть!»
Но слышен ребятам
Знакомый ответ:
«Прошу не учить,
Мне одиннадцать лет!»
Уже крокодил
У Фомы за спиной,
Уже крокодил
Поперхнулся Фомой;
Из пасти у зверя
Торчит голова.
До берега
Ветер доносит слова:
«Непра…
Я не ве…»
Аллигатор вздохнул
И, сытый,
В зелёную воду нырнул.
Трусы и рубашка
Лежат на песке.
Никто не плывёт
По опасной реке.
Проснулся Фома,
Ничего не поймёт,
Трусы и рубашку
Со стула берёт.
Фома удивлён,
Фома возмущён:
«Неправда, товарищи,
Это не сон!»
Ребята,
Найдите такого Фому
И эти стихи
Прочитайте ему.
?
Читает Сергей Михалков:
Кто на лавочке сидел,
Кто на улицу глядел,
Толя пел,
Борис молчал,
Николай ногой качал.
Дело было вечером,
Делать было нечего.
Галка села на заборе,
Кот забрался на чердак.
Тут сказал ребятам Боря
Просто так:
- А у меня в кармане гвоздь!
А у вас?
- А у нас сегодня гость!
А у вас?
- А у нас сегодня кошка
Родила вчера котят.
Котята выросли немножко,
А есть из блюдца не хотят!
- А у нас на кухне газ!
А у вас?
- А у нас водопровод!
Вот!
- А из нашего окна
Площадь Красная видна!
А из вашего окошка
Только улица немножко.
- Мы гуляли по Неглинной,
Заходили на бульвар,
Нам купили синий-синий
Презелёный красный шар!
- А у нас огонь погас -
Это раз!
Грузовик привёз дрова -
Это два!
А в-четвёртых, наша мама
Отправляется в полёт,
Потому что наша мама
Называется - пилот!
С лесенки ответил Вова:
- Мама - лётчик?
Что ж такого?
Вот у Коли, например,
Мама - милиционер!
А у Толи и у Веры
Обе мамы - инженеры!
А у Лёвы мама - повар!
Мама-летчик?
Что ж такого!
- Всех важней, - сказала Ната, -
Мама-вагоновожатый,
Потому что до Зацепы
Водит мама два прицепа.
И спросила Нина тихо:
- Разве плохо быть портнихой?
Кто трусы ребятам шьёт?
Ну, конечно, не пилот!
Лётчик водит самолёты -
Это очень хорошо!
Повар делает компоты -
Это тоже хорошо.
Доктор лечит нас от кори.
Есть учительница в школе.
Мамы разные нужны,
Мамы всякие важны…
Дело было вечером,
Спорить было нечего.
1935
Читает Сергей Михалков:
В доме восемь дробь один
У заставы Ильича
Жил высокий гражданин,
По прозванью «Каланча»,
По фамилии Степанов
И по имени Степан,
Из районных великанов
Самый главный великан.
Уважали дядю Стёпу
За такую высоту.
Шёл с работы дядя Стёпа -
Видно было за версту.
Лихо мерили шаги
Две огромные ноги:
Сорок пятого размера
Покупал он сапоги.
Он разыскивал на рынке
Величайшие ботинки,
Он разыскивал штаны
Небывалой ширины.
Купит с горем пополам,
Повернётся к зеркалам -
Вся портновская работа
Разъезжается по швам!
Он через любой забор
С мостовой глядел во двор.
Лай собаки поднимали:
Думали, что лезет вор.
Брал в столовой дядя Стёпа
Для себя двойной обед.
Спать ложился дядя Стёпа -
Ноги клал на табурет.
Сидя, книги брал со шкапа.
И не раз ему в кино
Говорили: - Сядьте на пол,
Вам, товарищ, всё равно!
Но зато на стадион
Проходил бесплатно он:
Пропускали дядю Стёпу -
Думали, что чемпион.
От ворот и до ворот
Знал в районе весь народ,
Где работает Степанов,
Где прописан,
Как живёт,
Потому что всех быстрее,
Без особенных трудов
Он снимал ребятам змея
С телеграфных проводов.
И того, кто ростом мал,
На параде поднимал,
Потому что все должны
Видеть армию страны.
Все любили дядю Стёпу,
Уважали дядю Стёпу:
Был он самым лучшим другом
Всех ребят со всех дворов.
Он домой спешит с Арбата.
- Как живёшь? - кричат ребята.
Он чихнёт - ребята хором:
- Дядя Стёпа, будь здоров!
Дядя Стёпа утром рано
Быстро вскакивал с дивана,
Окна настежь открывал,
Душ холодный принимал.
Чистить зубы дядя Стёпа
Никогда не забывал.
Человек сидит в седле,
Ноги тащит по земле -
Это едет дядя Стёпа
По бульвару на осле.
- Вам, - кричат Степану люди, -
Нужно ехать на верблюде!
На верблюде он поехал -
Люди давятся со смеха:
- Эй, товарищ, вы откуда?
Вы раздавите верблюда!
Вам, при вашей вышине,
Нужно ехать на слоне!
Дяде Стёпе две минуты
Остаётся до прыжка.
Он стоит под парашютом
И волнуется слегка.
А внизу народ хохочет:
Вышка с вышки прыгать хочет!
В тир, под низенький навес,
Дядя Стёпа еле влез.
- Разрешите обратиться,
Я за выстрелы плачу.
В этот шар и в эту птицу
Я прицелиться хочу!
Оглядев с тревогой тир,
Говорит в ответ кассир:
- Вам придётся на колени,
Дорогой товарищ, встать -
Вы же можете мишени
Без ружья рукой достать!
До утра в аллеях парка
Будет весело и ярко,
Будет музыка греметь,
Будет публика шуметь.
Дядя Стёпа просит кассу:
- Я пришёл на карнавал.
Дайте мне такую маску,
Чтоб никто не узнавал!
- Вас узнать довольно просто, -
Раздаётся дружный смех, -
Мы узнаем вас по росту:
Вы, товарищ, выше всех!
Что случилось?
Что за крик?
- Это тонет ученик!
Он упал с обрыва в реку -
Помогите человеку!
На глазах всего народа
Дядя Стёпа лезет в воду.
- Это необыкновенно! -
Все кричат ему с моста. -
Вам, товарищ, по колено
Все глубокие места!
Жив, здоров и невредим
Мальчик Вася Бородин.
Дядя Стёпа в этот раз
Утопающего спас.
За поступок благородный
Все его благодарят.
- Попросите что угодно, -
Дяде Стёпе говорят.
- Мне не нужно ничего -
Я задаром спас его!
Паровоз летит, гудит,
Машинист вперёд глядит.
Машинист у полустанка
Кочегару говорит:
- От вокзала до вокзала
Сделал рейсов я немало,
Но готов идти на спор -
Это новый семафор.
Подъезжают к семафору.
Что такое за обман?
Никакого семафора -
У пути стоит Степан.
Он стоит и говорит:
- Здесь дождями путь размыт.
Я нарочно поднял руку -
Показать, что путь закрыт.
Что за дым над головой?
Что за гром по мостовой?
Дом пылает за углом,
Сто зевак стоят кругом.
Ставит лестницы команда,
От огня спасает дом.
Весь чердак уже в огне,
Бьются голуби в окне.
На дворе в толпе ребят
Дяде Стёпе говорят:
- Неужели вместе с домом
Наши голуби сгорят?
Дядя Стёпа с тротуара
Достаёт до чердака.
Сквозь огонь и дым пожара
Тянется его рука.
Он окошко открывает.
Из окошка вылетают
Восемнадцать голубей,
А за ними - воробей.
Все Степану благодарны:
Спас он птиц, и потому
Стать немедленно пожарным
Все советуют ему.
Но пожарникам в ответ
Говорит Степанов: - Нет!
Я на флот служить пойду,
Если ростом подойду.
В коридоре смех и шёпот,
В коридоре гул речей.
В кабинете - дядя Стёпа
На осмотре у врачей.
Он стоит. Его нагнуться
Просит вежливо сестра.
- Мы не можем дотянуться! -
Объясняют доктора. -
Всё, от зрения до слуха,
Мы исследуем у вас:
Хорошо ли слышит ухо,
Далеко ли видит глаз.
Дядю Стёпу осмотрели,
Проводили на весы
И сказали: - В этом теле
Сердце бьётся, как часы!
Рост велик, но ничего -
Примем в армию его!
Но вы в танкисты не годитесь:
В танке вы не поместитесь!
И в пехоту не годны:
Из окопа вы видны!
С вашим ростом в самолёте
Неудобно быть в полёте:
Ноги будут уставать -
Вам их некуда девать!
Для таких, как вы, людей
Не бывает лошадей,
А на флоте вы нужны -
Послужите для страны!
- Я готов служить народу, -
Раздаётся Стёпин бас, -
Я пойду в огонь и воду!
Посылайте хоть сейчас!
Вот прошли зима и лето,
И опять пришла зима.
- Дядя Стёпа, как ты? Где ты? -
Нету с моря нам ответа,
Ни открытки, ни письма…
И однажды мимо моста
К дому восемь дробь один
Дядистёпиного роста
Двигается гражданин.
Кто, товарищи, знаком
С этим видным моряком?
Он идёт,
Скрипят снежинки
У него под каблуком.
В складку форменные брюки,
Он в шинели под ремнём.
В шерстяных перчатках руки,
Якоря блестят на нём.
Вот моряк подходит к дому,
Всем ребятам незнакомый.
И ребята тут ему
Говорят: - А вы к кому?
Дядя Стёпа обернулся,
Поднял руку к козырьку
И ответил: - Я вернулся.
Дали отпуск моряку.
Ночь не спал. Устал с дороги.
Не привыкли к суше ноги.
Отдохну. Надену китель.
На диване полежу.
После чая заходите -
Сто историй расскажу!
Про войну и про бомбёжку,
Про большой линкор «Марат»,
Как я ранен был немножко,
Защищая Ленинград.
И теперь горды ребята -
Пионеры, октябрята, -
Что знакомы с краснофлотцем,
С настоящим моряком.
Он домой идёт с Арбата.
- Как живёшь? - кричат ребята.
И теперь зовут ребята
Дядю Стёпу «Маяком».
1935
Читает Сергей Михалков:
Январь врывался в поезда,
Дверные коченели скобы.
Высокой полночи звезда
Сквозь тучи падала в сугробы.
И ветер, в ельниках гудя,
Сводил над городами тучи
И, чердаками проходя,
Сушил ряды простынь трескучих.
Он птицам скашивал полёт,
Подолгу бился под мостами
И уходил. Был тёмный лёд
До блеска выметен местами.
И только по утрам густым
Ложился снег, устав кружиться.
Мороз. И вертикальный дым
Стоит над крышами столицы.
И день идёт со всех сторон,
И от заставы до заставы
Просвечивают солнцем травы
Морозом схваченных окон.
1934
Биография
Иногда биография одного человека становится уроком истории. Именно так сложилась судьба Сергея Владимировича Михалкова. Даже краткий рассказ о его жизни и творчестве выходит далеко за рамки маленького мира детской литературы.
Отец писателя, Владимир Александрович Михалков, получивший юридическое образование, стал одним из основоположников советского промышленного птицеводства, а мать Ольга Михайловна, урождённая Глебова, целиком посвятила себя мужу и детям.
О детях и внуках самого Сергея Владимировича знают все: Андрей (Андрон) и Никита - известные кинорежиссёры, общественные деятели (Никита Сергеевич), а их сыновья и дочери уже сказали своё первое слово в кино и на телевидении.
Первой супругой поэта Михалкова была Наталья Кончаловская, тоже поэт и прозаик, дочь широко известного художника Петра Кончаловского, внучка великого Сурикова.
Все эти имена, связанные реальной жизнью, складываются в долгую семейную хронику, отразившую перемены времён.
О начале своего творческого пути Сергей Михалков рассказывает щедро - в автобиографических заметках он неоднократно цитирует самые первые свои произведения. Вот строчки из стихотворения «Река», «опубликованные» в рукописном журнале, где юный поэт был одновременно и редактором, и художником, и единственным автором:
Как змея извиваясь
Меж крутыми берегами,
Течёт речка в озёра
Голубыми водами…
А вот стихи, впервые напечатанные «по-настоящему» в журнале «На подъёме», в Ростове-на-Дону:
Чёрный ветер гнёт сухой ковыль,
Плачет иволгой и днём и ночью,
И рассказывают седую быль
Зеленеющие бугры и кочки.
Гнутся шпалы, опрокидываясь вдаль…
Сергею Михалкову было в то время пятнадцать лет и жил он в Пятигорске, куда семья переехала из Москвы в связи с работой отца. Через два года, закончив школу, Михалков вернулся в столицу, чтобы начать самостоятельную жизнь - стать писателем.
Получилось это не сразу. Пришлось поработать разнорабочим на Москворецкой ткацкоотделочной фабрике, поездить по стране помощником топографа в геологоразведочных экспедициях. Но уже с 1933 года стихи начинающего поэта стали всё чаще появляться на страницах «Огонька», «Прожектора», «Известий», «Комсомольской правды» и «Вечерней Москвы». Иногда это были стихи для взрослых, иногда - для детей. Строчки были бодрые и современные, очень часто - на злобу дня: о челюскинцах и папанинцах, о событиях в Испании и Абиссинии, о перелёте Чкалова, о пограничниках и пионерах.
Товарищами молодого поэта по литературной учёбе и работе стали Константин Симонов, Маргарита Алигер, Лев Ошанин.
И тут произошло неожиданное событие, о котором Сергей Михалков рассказывает так:
«Мне нравилась студентка нашего института, высокая, статная девушка с большой русой косой за плечами.
Встречаю я её как-то в Доме литераторов.
- Хочешь, я посвящу тебе стихи и опубликую их завтра в «Известиях»? - обратился я к ней, зная заранее, что стихи мои уже стоят на полосе очередного номера газеты.
- Попробуй! - улыбнулась моя избранница.
Я поспешил в редакцию, успел заменить название стихотворения и вставил имя девушки в текст стихов. Наутро в «Известиях» вместо «Колыбельной» появилось моё стихотворение «Светлана».
Надо признаться, что моя попытка снискать благосклонность моей избранницы мне так и не удалась. Но стихи привлекли внимание другого человека, от которого зависели жизнь и смерть миллионов советских людей.
Меня пригласили в Центральный комитет партии. Принимал меня ответственный работник ЦК - Сергей Динамов (расстрелян).
- Ваши стихи понравились товарищу Сталину! - сказал он мне после небольшой паузы, внимательно разглядывая сидящего перед ним молодого автора. - Товарищ Сталин поинтересовался условиями вашей жизни. Не надо ли чем помочь?
Дочь Сталина звали Светланой…»
Только соотечественники и современники могут на самом деле понять, что означала в переводе на язык судьбы эта скромная похвала: «Ваши стихи понравились товарищу Сталину». Недаром Сергей Михалков пишет «о его величестве случае». Но, видимо, правы философы и мудрецы, которые по сей день спорят о неразрывной связи случайности и закономерности.
Творческая и общественная судьба С. В. Михалкова на протяжении многих десятилетий складывалась совсем особенно. Писатель был лично знаком не только со Сталиным, но впоследствии с Хрущёвым, Брежневым и Горбачёвым. Двадцать лет он возглавлял Союз писателей РСФСР, был депутатом Верховных Советов РСФСР и СССР, членом коллегии союзного Министерства культуры, руководил целой чередой комиссий и ассоциаций. Награды Сергея Михалкова заслуживают отдельного упоминания. В 1939 году он получил свой первый орден - орден Ленина. Современное справочное издание утверждает, что фамилию молодого автора в список награждённых Сталин вписал собственной рукой. Через год была присуждена Сталинская премия, ещё через год - вторая. На протяжении всего жизненного пути Михалков был удостоен множества правительственных, литературных, общественных и международных премий, орденов и медалей. В 1973 году он стал Героем Социалистического Труда, в 1993-м был награждён орденом Преподобного Сергия Радонежского II степени «во внимание к трудам, понесённым во благо Русской православной церкви в трудные годы её бытия», в том же году - орденом Дружбы Народов и, наконец, в 2003-м, в день девяностолетия писателя, президент Российской Федерации В. В. Путин вручил Сергею Владимировичу орден «За заслуги перед Отечеством» II степени.
Когда правительство приняло решение вместо Интернационала создать для Советской державы новый Государственный гимн, авторами его слов стали Сергей Михалков и Г. Эль-Регистан (Габриэль Аркадьевич Уреклян). Рождение такого ответственного текста само по себе событие уникальное и в любое время, в любой стране редко выпадает на долю поэта. Что же касается Сергея Владимировича Михалкова, его поэтическое участие в судьбах родины вне всякого сомнения является беспрецедентным. Он сумел написать гимн трижды: в 1943 году, когда первая редакция создавалась непосредственно под руководством Сталина, в 1977 году, когда в связи с политическими изменениями в стране имя Сталина необходимо было из текста изъять, и, наконец, в 2000 году, когда страна изменила название, флаг и социальный строй.
На граните Вечного огня у Кремлёвской стены мы тоже читаем слова Сергея Михалкова: «ИМЯ ТВОЁ НЕИЗВЕСТНО, ПОДВИГ ТВОЙ БЕССМЕРТЕН». Это слова очевидца и участника. Ещё в 1939 году С. В. Михалков был призван в армию, в качестве военного корреспондента участвовал в событиях на Западной Украине и в Финляндии. Во время Великой Отечественной войны побывал почти на всех фронтах, писал очерки, заметки, стихи, юмористические рассказы, тексты к политическим карикатурам, листовки и прокламации.
Обращение к разным жанрам всегда было свойственно творчеству Михалкова. Ещё в конце 30-х годов он заявил о себе как драматург и его многочисленные пьесы для взрослых и детей долгие годы не сходили со сцены советских театров. В 1944 году, когда страна широко отмечала юбилей Крылова, Сергей Владимирович по совету А. Н. Толстого попробовал свои силы в жанре басни. Его первые опыты были сразу же опубликованы в газете «Правда», и с этого момента басня заняла в советской литературе не менее почётное место, чем во времена Демьяна Бедного. Есть в арсенале писателя Михалкова и публицистика, и переводы. Самые серьёзные отношения сложились с кинематографом. Сначала это были сценарии для мультипликационных и художественных фильмов, а в 1962 году родился Всесоюзный сатирический киножурнал «Фитиль», где Сергей Михалков стал автором самой идеи и бессменным главным редактором.
Какое же место в этом потоке дел и событий занимают скромные слова «детский писатель»? Попробуем вернуться назад и начать всё сначала.
…Ты не спишь,
Подушка смята,
Одеяло на весу…
Носит ветер запах мяты,
Звёзды падают в росу.
Что было бы, если бы Иосиф Виссарионович Сталин не взял в тот день в руки газету «Известия»? И расстрелянный впоследствии сотрудник Динамов не посмотрел пристально на молодого автора? И не случилось бы ни Сталинских премий, ни блестящей карьеры, ни…
В одном переулке
Стояли дома.
В одном из домов
Жил упрямый Фома…
- это уже было написано.
Кто на лавочке сидел,
Кто на улицу глядел…
Дело было вечером,
Делать было нечего
- и это тоже было.
Красота! Красота!
Мы везём с собой кота…
- малыши уже распевали эту песенку во всю мочь.
И даже главная былина советского детства уже существовала:
В доме восемь дробь один
У заставы Ильича…
Дальше можно не продолжать, потому что дети тридцатых годов, а также их дети и, несомненно, дети их детей единым хором подхватят:
Жил высокий гражданин,
По прозванью Каланча,
По фамилии Степанов
И по имени Степан…
Феномен этих строчек - юность их автора. Так почти не бывает, чтобы совсем молодые люди писали хорошие стихи для маленьких детей. «Дядя Стёпа» появился на свет в 1935 году. Михалкову было 22 года и с этим объективным фактом не может поспорить ни дальнейшая история Советского Союза, ни дальнейшая судьба самого автора.
Фадеев писал о первых детских стихах: «…ясный свет человеческой молодости». Чуковский называл их смелыми и был абсолютно прав, потому что легкие и лихие михалковские строчки самим звуком своим обещали победу. Много лет спустя в знаменитом стихотворении «Мой секрет» Сергей Владимирович Михалков весело объяснял, что другие взрослые не умеют вернуться в страну Детства, а он…
A я могу! Но свой секрет
Я не открою вам,
Как я уже десятки лет
Живу и тут, и там…
В эту сказочную возможность легко поверить, если прочитать, например, повесть-сказку «Праздник непослушания» (1971 год), и совершенно невозможно поверить, если прочитать большое стихотворение «День Родины», имеющие подзаголовок «Быль для детей» (1976 год).
Впрочем, пусть историки отслеживают закономерности влияния государства на культуру, а культуры на государство. Жизнь сама выбирает своё. Как хорошо, что можно просто взять ребёнка за руку и, топая ногами в такт, пойти по улице, громко повторяя:
Мы с приятелем вдвоём
Замечательно живём!..
Ирина Линкова
МИХАЛКОВ, Сергей Владимирович [р. 27.II(12.III).1913, Москва] - русский советский писатель. Член Коммунистической партии с 1950. Школьные годы провёл в Пятигорске. Начал печататься в 1928 в журнале «На подъёме» (Ростов-на-Дону) и в газете «Терек» (Пятигорск). В 1930 переехал в Москву. Учился в Литературном институте им. М. Горького (1935-37). В 1935 в журнале «Пионер» опубликовал первое стихотворение для детей «Три гражданина». За ним последовали другие детские стихи: «Весёлый турист», «А что у вас?», «Светлана», «Фома», «Про мимозу», «Дядя Стёпа», вошедшие в первую книжку Михалкова «Стихи» (1936). «Дядя Стёпа» тогда же вышел отдельным изданием. Молодого поэта дружески поддержали К. И. Чуковский и С. Я. Маршак. Высокую оценку его детских стихов дал А. А. Фадеев. В первых же стихах для маленьких Михалков сумел не назойливо, в живой, увлекательной и доходчивой форме дать «основы социального воспитания». Эта черта неизменно укреплялась в его произведениях, из которых со временем сложилась книга «Стихи для детей» (1936), выдержавшая несколько изданий у нас и за рубежом. В игре и через игру Михалков помогает ребёнку познать окружающий мир, прививает любовь к труду, воспитывает качества, необходимые строителям нового общества.
С начала Великой Отечественной войны Михалков работал в газете Южного фронта «Во славу Родины», затем в центральной газете Военно-Воздушных Сил Красной Армии. Писал очерки, заметки, стихи, юмористические рассказы, тексты боевых листовок. Опыт фронтового поэта-газетчика обогатил и расширил творческие возможности Михалкова. Как поэт-сатирик, поэт-публицист, автор фельетонов и злободневных стихов на международные темы он часто выступал и в послевоенные годы. Большую популярность приобрели басни Михалкова. В них он удачно продолжил сатирическую линию, начатую стихами для детей и боевыми фронтовыми плакатами. Вслед за Д. Бедным и В. В. Маяковским Михалков обогатил басню современным, злободневным содержанием, стремясь придать ей необычную форму весёлой прибаутки, раешника, прямого публицистического призыва. К басням Михалкова примыкают его своеобразные басни в прозе - коротенькие сказки, рассказы и притчи для больших и маленьких, в которых он вновь предстаёт как лукавый, изобретательный рассказчик (сборники «Веселые зайцы», 1963; «Хочу бодаться!», 1965).
Михалков - автор пьес для детского театра: «Том Кэнти» (1938), «Особое задание» (1945), «Красный галстук» (1946), «Я хочу домой!» (1949), «Зайка-зазнайка» (1951), «Сомбреро» (1957) и других, а также пьес для взрослых, в т. ч. сатирических комедий «Раки и Крокодил» (новая редакция 1960), «Памятник себе…» (1959), «Дикари» (1958), «Эцитоны бурчелли» (1961). Пользовался успехом фильм «Фронтовые подруги» (1942), поставленный по сценарию Михалкова.
Для детских стихов Михалкова послевоенных лет характерно усиление публицистического начала, широта обобщений («Быль для детей», «В музее В. И. Ленина», «Американские были» - «Миллионер», «Девочка и дядя Том»). Выходят новые весёлые книжки поэта, в которых он, как и прежде, вводит читателя в мир шумных детских игр, интересов, забот, фантазий, рисует характеры «положительные» и «отрицательные», весело поучает: («Хрустальная ваза», «Тридцать шесть и пять», «Облака», «Не спать!», «Сашина каша» и др.). Михалков переводил стихи еврейского поэта Л. Квитко, польского поэта Ю. Тувима, башкирские, армянские, литовские сказки. Он также автор русского текста к чешской опере - «Проданная невеста» Б. Сметаны и «Чорт и Кача» А. Дворжака. Написал текст Государственного гимна Советского Союза (1943, совместно с Г. Эль-Регистаном). Лауреат Государственных премий СССР 1941, 1942 и 1950. Член-корреспондент Академии педагогических наук СССР (с 1965). С 1962 - главный редактор всесоюзного сатирического киножурнала «Фитиль». Произведения Михалкова переведены на многие языки народов СССР и зарубежных стран.
Соч.: Собр. соч., т. 1-4, М., 1963-64; Моя профессия. Статьи, выступления, заметки, М., 1962; Побасёнки, М., 1966.
Лит.: Палант Е., С. В. Михалков. Био-библиография, М., 1948; Кассиль Л., Сергей Михалков. Критико-биографич. очерк, М., 1954; Ершов Г., Тельпугов В., Сергей Михалков. Критико-биографич. очерк, М., 1956; Турков А., Старое, но грозное оружие (Заметки о басне), «Новый мир», 1952, № 7; Маршак С., О молодом дедушке Михалкове, «Лит. газета», 1963, 12 марта; Симонов К., Четыре весёлых тома, «Правда», 1964, 4 июня; Смирнова В., Сказки Сергея Михалкова, «Дет. лит-ра», 1966, № 7.
Б. Галанов
Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. - Т. 4. - М.: Советская энциклопедия, 1967
